За последним вздохом (СИ)

— У меня никого не осталось, кроме Тассариана. А пока не узнала, что он… жив, я думала, что у меня вообще никого нет. Вообще. Знаешь ли ты, каково это?! — разговорилась Лерисса. Она периодически повышала голос, но не пыталась орать и скандалить.

Кольтира фыркнул. Ему ли не знать. Значит, Лерисса решилась принять в семью рыцаря смерти, чудовище, убийцу, потому, что ей было одиноко? Прежде Кольтира предполагал, что ей просто не хватало денег и рабочих рук. Странно, вообще-то. Лерисса казалась довольно общительной: у нее были подружки и в Луноречье, и на посту стражей, и на Сторожевом холме. Да плюс семейство Сальденов, до которых нужно целые сутки добраться, и еще она периодически кому-то писала в Штормград.

Но приятели — это не семья.

— Я так скучаю по маме, — пожаловалась Лерисса. — Она бы сейчас… Ой! Только Тассариану не говори, что я это сказала!

Кольтира кивнул. Как будто Тассариану и так не было очевидно, что раз их матери больше нет, то Лерисса по ней скучает. Вряд ли он настолько самоуверен, чтобы считать, будто сможет заменить сестре всю семью.

— Он обещал больше не лезть в самое пекло, а теперь опять уехал на войну. Если его убьют, я снова останусь одна. Как он мог согласиться? — всхлипнула вдруг она. — Он же знает, что у меня только он. Только Тассариан, понимаешь?!

Она залпом допила вино и стуком поставила стакан на стол. Рука дрогнула, и стук получился слишком громким. Лерисса поморщилась.

— А у тебя? Есть кто-то? — выпалила она. — Ну…

Есть ли кто-то у него?! Благодаря Тассариану, у Кольтиры никого не было — кроме самого Тассариана, чтоб его троллья бабушка пяткой в ухо…

— Есть. Тассариан, — скривившись, выплюнул Кольтира.

Если бы не Тассариан, Фальтора мог выжить в Третью войну. Если бы не Тассараин, мог выжить сам Кольтира. Дед не потерял бы всех родных и не сунулся бы вместе с Мстителями в самоубийственную кампанию в Нордскол. Если бы не Тассариан, у Кольтиры были бы Клеа, Алина… Сильвана.

Тассариан думал, что королева Отрекшихся держала Кольтиру под ментальным контролем, но в этом впору было подозревать самого Тассариана. Кольтира был в бешенстве от его поведения, но все равно потащился за ним, как солдат за командиром, как детеныш крылобега за матерью, как Туман за своим хозяином. А теперь торчит в какой-то нищей дыре, смотрит на тусклое пламя свечи и пьет с сестрой Тассариана дешевое винцо, больше похожее на разбавленный самогон. И ждет его возвращения с войны.

Лерисса смотрела на него с жалостью, будто вот-вот заплачет. Кольтира хотел бы, чтобы его судьба была кому-то небезразлична, но этот взгляд ему не понравился. «Не делай вид, будто все понимаешь», — хотел огрызнуться он, но промолчал.

Вздохнув, Лерисса налила им обоим. Кольтира думал, что будут поминать родных, но она стукнула своим стаканом о его.

— Ну, тогда за то, чтобы с нашим балбесом ничего не случилось. Чтобы он вернулся целым, невредимым и не обгорелым.

— Чтобы вернулся, — тихим эхом повторил Кольтира.

Утром эта вредная женщина проснулась с закономерным последствием возлияний: головной болью, слабостью, тошнотой. Бросив на бодрого собутыльника завистливый взгляд налитых кровью от полопавшихся сосудов глаз, Лерисса ушла на пост стражей. Вернулась через час, здоровая, но злая.

— Каждый прожитый день дарован нам Светом, — оскалился Кольтира, изобразив преувеличенный дренейский акцент.

Торелий частенько лечил местных, причем деньг не брал — утверждал, что лечит не он, а стихии, а потому платить нужно не ему. Целитель из него был посредственный, отгрызенные вурдалаками конечности он людям не выращивал заново, но с похмельем, похоже, справился. Вот только Лериссе пришлось выслушать нотации, поучения и разговоры о Свете — Торелий на них был горазд, как паладин, даром что вообще-то шаман.

Если бы занудство измерялось в тассарианах, то Торелию можно было бы смело присваивать значение три с половиной. Самому Кольтире тоже пару раз пришлось выслушать его разглагольствования. Торелий увидел, как Кольтира аккуратно и бережно держит за горло одного нахала, пытавшегося обчистить лерисскины карманы, и посоветовал ему проявлять милосердие к слабым. Как будто не оторвать пойманному с поличным вору руки на месте и не оставить умирать не было со стороны Кольтиры неслабым таким милосердием!

Лерисса кивнула, подтверждая предположение о личности целителя, и вздохнула. Наверняка там не обошлось без лекции о вреде спиртного. А тому, кто тебя лечит — в отличие от того, кто тебя охраняет, — не нахамишь, требуя заткнуться.

Придя в себя, Лерисса насела на Кольтиру с ремонтом покосившейся двери сарая. Полдня он посылал женщину с ее дверью к троллям, но через несколько часов понял, что проще разобраться с сараем, чем позволять этой упырице выедать ему мозги насмешками.

С каких пор починка сараев стала показателем зрелости, мужественности, самостоятельности, интеллекта и тому подобного?!