За правое дело

Он приехал в Сталинград в самые тяжелые дни степного отступления, и могло показаться, что «лесисто-болотистый» Ерёменко, проведший почти всю войну на устойчивых фронтах, не знает новых условий. Очень уж резко отличается, казалось, обстановка Юго-Западного фронта, штаб которого за год переместился от Тарнополя до Волги, а войска вели сражения в особо невыгодных условиях на равнинах и в степях, пересеченных множеством шоссейных и грейдерных дорог, от обстановки Северо-Западного фронта. Северо-Западный фронт был устойчив, его оборона залегла в болотах, в дремучих лесах, в жестоком бездорожье. Месяцами линия Северо-Западного фронта сохраняла прочную неподвижность. Эти условия, как день от ночи, отличались от условий военного театра Юго-Западного фронта, где немцы с особой силой и особым размахом применяли тактику обходного маневра, где главной силой войны были немецкие танковые клещи и вторгающиеся в прорыв массы мотопехоты и моторизованной артиллерии. Некоторые штабные работники, сомневавшиеся в опыте Ерёменко, со смешной удовлетворенностью вспоминали те многочисленные окружения и стремительные отходы, которые им пришлось пережить.

Они не понимали что если Ерёменко был чужд их печального опыта отступления, не хотел знать науки степного отхода, то в этом как раз была его сила, а не слабость.

Они еще не понимали, что приближалась новая пора войны, пора, где в вождении войск нужен и полезен окажется весь бесценный, огромный опыт прошедшего года и не нужен, бесполезен будет опыт ночных эвакуаций, срочных перебазирований и штабных кочевий.]

Командующий фронтом разместил штаб в глубоком и душном подземелье. Многим это казалось чудачеством. Генерал пренебрег удобствами городских зданий и забрался в душную штольню, откуда командиры вылезали запыхавшись и долго щурились от яркого дневного света.

Этот зарывшийся в землю штаб странно противоречил прелести нарядного южного города, которую Сталинград сохранял наряду с чертами военной заботы и напряженного оборонного труда. Днем у голубых киосков с газированной водой толпились мальчишки, в павильоне-столовой над Волгой торговали холодным пивом, и волжский ветер шевелил скатерти на столиках и белые фартуки подавальщиц. В кино шла картина «Светлый путь» ^{168}, и на улицах стояли рекламные фанерные щиты, изображавшие улыбающуюся девушку в нарядном платье. В зверинце школьники и красноармейцы смотрели на похудевшего во время эвакуационных мытарств слона из Московского зоопарка. Книжные магазины торговали романами, где описывались работящие, смелые люди, чья мирная жизнь шла хорошо и разумно[, а студенты и школьники покупали учебники, где все было ясно — даже мнимые величины математики]. А ночью над заводами, заслоняя звезды, стлался тревожный, текучий, светящийся дым.

Город был полон людей, его распирало от приезжих, эвакуировавшихся из Гомеля, Днепропетровска, Полтавы, Харькова, Ленинграда, вывезенных с Украины вузов, детских домов, госпиталей…

Фронтовой штаб жил своей особой, отдельной от города жизнью. Черные провода полевых телефонов цеплялись за подстриженные садовниками ветви деревьев. Из покрытых засохшей грязью «эмок», с лучеобразными трещинами на стеклах, вылезали запыленные командиры и оглядывали улицы и дома тем особым, одновременно рассеянным и острым взглядом, каким несколько часов назад осматривали они высокий берег Дона; связные, нарушая все правила уличного движения и приводя в отчаяние милиционеров, проносились по улицам на мотоциклах, и за ними, как невидимый туман, тянулась тревога войны. Бойцы батальона охраны штаба бежали к кухням, стоявшим во дворах, громыхая котелками так же, как делали это в Брянском лесу и в селах Харьковщины…

Когда войска стоят в лесах, то кажется, они несут с собой машинное дыхание города в царство птиц, зверей, жуков, листьев, ягод, трав. Когда войска и штабы стоят в городах, то кажется, они вносят в город ощущение простора полей, лесов, степной вольной жизни. Приходит час, когда сосновые леса, от века знающие свой закон, и огромные, столетиями существующие города ломают свой строй и уклад, и война бушует среди пестрых лесных полян и площадей и улиц старинных городов.