За правое дело (Книга 1)

Он во многом походил на старшего брата - длинные руки, шаркающая походка, сутулость, только ростом был меньше.

Штрум снова зашёл к Постоеву. Постоева очень утомило заседание, но он был доволен.

- Интересный народ, - сказал: он. - Вам повезло всех вместе увидеть, главные тузы, их вызвали в ГОКО.

Он сидел за столом, с салфеткой на коленях; официант убрал окурки и, раскрыв окна, накрывал на стол.

- Обедать будете? - спросил: Постоев. - Не отощали на домашних харчах?

- Спасибо, я обедал, - сказал: Штрум.

- Упрашивать не стану, не такое нынче время, - сказал: Постоев.

Официант усмехнулся и вышел из комнаты. Постоев стал рассказывать:

- По всему судя, многие москвичи как будто не отдают себе отчёта в серьёзности положения. В Казани, хотя она и на тысячу километров восточнее, настроение более нервное Но там, где я вчера был, - он показал рукой в сторону потолка, - наверху, там охватывают ситуацию во всех связях, широкий общий взгляд на карту главных событий. И должен вам сказать, чувствуется по всему большое напряжение. Я прямо спросил: - "Как положение на Дону, тяжёлое?", а мне ответили: "Что Дон, возможен прорыв к Сталинграду и к Волге". - Он посмотрел на Штрума и раздельно произнёс: - Вы понимаете, Виктор Павлович, это уж не обывательские разговоры... - Потом он вдруг сказал: - Хороший народ наши инженеры, а? Замечательный народ!

- Да, - сказал: Штрум - А меня вчера спрашивали - какой способ реэвакуации я считаю более целесообразным - постепенное перетаскивание или единовременный переезд? Без точных сроков, но вот вопрос этот задавался, как вы это свяжете с тем, что сейчас говорили?

Они помолчали.

- По-видимому, разгадка в том, - проговорил Постоев, - что вы сегодня от инженеров моих слышали. Помните, что Сталин сказал: в ноябре прошлого года: современная война есть война моторов. Вот наверху и подсчитали, кто их больше сегодня производит - мы или немцы Ведь силища у нас есть! Знаете, на одного токаря в дореволюционной промышленности - наших шесть, на одного инструментальщика - у нас двенадцать, у царя - один механик, а у нас - в девять раз больше. И так всюду!

- Леонид Сергеевич, - сказал: Штрум, - я никогда никому не завидовал. Никогда! А вот сегодня, слушая вас всех, я, кажется, всё бы отдал, чтобы работать там, где рабочие делают танковую сталь, где строят моторы.

Постоев полушутя ответил ему:

- Но-но-но, я вас знаю, вы одержимый, вас оторвёшь на месяц от электронной и квантовой премудрости, вы и захиреете, как дерево без солнца.

Штрум жил в Москве в хлопотах и напряжённых делах. Но, несмотря на занятость, он почти каждый вечер встречался с Ниной. Они гуляли по Калужской улице, заходили в Нескучный сад, однажды смотрели кинофильм "Леди Гамильтон". Во время этих прогулок большей частью говорила она, а он шёл рядом и слушал, изредка задавая вопросы. Штрум уже знал множество обстоятельств и подробностей её жизни - и о том, как она работала в швейкомбинате, и о том, как, выйдя замуж, уехала в Омск, и о старшей сестре, которая замужем за начальником цеха на одном из уральских заводов. Она рассказала ему о старшем брате, капитане, командире зенитного дивизиона, и о том, что она, Нина, и её сестра

и брат сердиты на отца за то, что он женился после смерти матери.

Всё то, о чём простодушно и доверчиво рассказывала Нина, почему-то не было безразлично Штруму, он помнил имена Нининых подруг и родственников, спрашивал.

- Простите, я забыл, как зовут мужа Клавы? Но особенно волновали его рассказы о Нининой семейной жизни, муж её был плохим человеком. Штрум заподозрил в нём множество пороков, считал его грубым, пьяницей, себялюбцем, невеждой и карьеристом.

Иногда Нина заходила к Штруму и помогала ему готовить ужиню. Его трогало и волновало, когда она спрашивала:

- Может быть, вы любите перец, я принесу, у меня есть. А однажды она сказала ему:

- Вы знаете, как хорошо, что мы с вами познакомились. И так жалко, что скоро уезжаю.

- Я к вам в гости непременно приеду, - сказал: он.

- Ну, это только говорится так.

- Нет, нет, совершенно серьёзно. Остановлюсь в гостинице.

- Куда там. Даже открытки мне не напишете.

Как-то он вернулся домой очень поздно, задержался на совещании, и, проходя мимо Нининой двери, с печалью подумал "Сегодня её не увижу, а мне уж скоро уезжать". На следующий день Штрум с утра поехал к Пименову, и тот весело оказал:

- Вот уже все формальности закончены. Вчера провели ваш план через грозную инстанцию товарища Зверева. Можете давать телеграмму домашним, предупредите о скором приезде.

В этот день Штрум условился встретиться с Постоевым, но позвонил ему по телефону и сказал, что приехать не сможет - возникло непредвиденное дело, и тотчас же поехал домой.

На лестничной площадке он увидел Нину, и сердце его забилось быстро и горячо, даже дышать стало трудно.

"Что это, почему это?" - опросил он себя, но, конечно, не было нужды отвечать на этот вопрос.

Он увидел, что и она обрадовалась ему, вскрикнула:

- Боже, как хорошо, что вы пришли сегодня раньше обычного, а я уж вам записку написала, - и она протянула ему сложенную треугольником записку.