За правое дело (Книга 1)

- Я помечу у себя, когда понадобится - за вами пришлём. У вас как с питанием?" Аттестат, все в порядке?

- В порядке, - отвечал Даренский

Он шёл обратно в избу офицеров связи и глядел на туманный город, белевший за Волгой. Всё, казалось ему, складывается плохо. Он просидит в резерве многие месяцы Офицеры связи перестанут замечать его, он сам будет проситься сыграть в подкидного. В столовой девушки-официантки с сострадательной насмешкой за спиной его будут говорить: "А, это безработный подполковник из резерва"

Придя в избу, он, не глядя ни на кого, не снимая сапог, лёг на койку, повернулся к стене, плотно зажмурил глаза.

Он лежал и медленно вспоминал все подробности разговора, выражение лица собеседника. Всё сложилось неудачно - в штабе оказались новые люди, никто его не знает по работе. А по бумагам - что можно сказать.

Его осторожно толкнули в плечо.

- Товарищ подполковник, идите на ужин, - тихо сказал: чей-то голос, сегодня каша рисовая с сахаром, а то скоро столовая закроется.

Даренский продолжал лежать неподвижно.

Второй голос сердито сказал:

- Зачем ты товарища подполковника беспокоишь, видишь - отдыхает. А если утром окажется - заболел, ты пойди в санчасть и врача приведи - И совсем тихо тот же голос добавил: - А ещё лучше, принеси подполковнику ужин на квартира, может, в самом деле болен, в столовую метров шестьсот, все таки трудно. Я бы сам сходил, да мне сейчас на тот берег переправляться, пакет Чуйкову. Мой ужин возьми сухим пайком, сахар особенно.

Даренский узнал голос - это был Савинов. Он вздохнул и почувствовал, что слезы внезапного умиления выступили у него сквозь плотно сжатые веки.

Утром, когда офицеры связи, не вызванные ночью, подшивали воротнички, омывались, чистили сапоги, вошел, запыхавшись, посыльный и, быстро оглядевшись, с опытностью тертого штабного солдата, сразу определив старшего званием, выговорил скороговоркой, без точек и запятых:

- Товарищ подполковник, разрешите обратиться, кто здесь товарищ подполковник Даренский? Вас полковник срочно вызывает в отдел кадров, велел до завтрака прийти. Разрешите быть свободным, товарищ подполковник?

В отделе кадров Даренскому сообщили о назначении на большую и ответственную работу в штаб артиллерии - о такой он и не мечтал, даже не помышлял.

- Надо явиться завтра в штаб артиллерии к полковнику Агееву, он велел в четырнадцать, - строго глядя на Даренского, сказал: начальник отдела кадров.

- Есть, явиться завтра в четырнадцать, - ответил: Даренский. Тот, точно поняв новые мысли Даренского, сказал:

- Вот видите, оказалось, что всё без задержки, а вы, верно, думали: бюрократы меня замотают, - и, рассмеявшись, добродушно добавил с протяжным украинским выговором: - Бюрократы мы, верно, но на войне треба торопиться.

В последний вечер Даренский впервые по душам разговорился с офицерами связи и был искренне удивлён, что не видел до сих пор, какие они чудесные парни: скромные, мужественные, простые, начитанные, работящие, расположенные к людям...

Он допоздна разговаривал с ними и открывал в них всё новые и новые добродетели. Казалось, достоинствам офицеров связи не было конца.

Он всё не верил себе - так хорошо ему было, так радостно, свободно дышалось в этой избе в унылых солончаках Заволжья, среди угрюмого грохота артиллерии, среди гудения боевых самолётов.

Мечта его свершилась: он получил ответственную, большую работу, его начальником станет человек талантливый, опытный и умный; его будущие сослуживцы - артиллеристы, люди поистине замечательные: умницы, трудолюбивые, остроумные, и ему невольно стало казаться, что вокруг всё вдруг стало светло и легко.

Так бывает с человеком в пару успеха, - собственная жизнь стала казаться Даренскому необычайно значительной, удачливой, а грозное положение на фронте уже не представлялось таким мучительным, сложным и тяжёлым.

18

Агеев был человек уже совсем седой, но очень подвижной и деятельный. Его помощники, шутя, говорили о нём:

- Если б нашему полковнику дать волю, он внедрил бы артиллерию и в цветоводство, и в скоростное дачное строительство, и в Московский художественный театр.

В 1939 году он был глубоко уязвлён, узнав, что сын его решил учиться на филологическом факультете. А когда спустя год после этого дочь, которую ой возил по воскресным дням на полигон "слушать настоящую музыку", вышла замуж за кинорежиссера, Агеев сказал: жене:

- Вот плоды твоего воспитания, погубили девочку.

У него имелась теория артиллерийского характера и физической конституции артиллеристов: "Наш русский артиллерийский народ с большим черепом, с большим мозгом, ростом большой, в плечах широкий, костистый".

Сам он был болезненный, хрупкого сложения и небольшого роста, ноги у него были такими маленькими, что жена покупала ему "мальчиковые" ботинки в детском отделе Военторга - страшная тайна, известная, как думал Агеев, лишь ему одному, но в действительности разглашённая по штабу артиллерии его адъютантом, участником этих покупок.