За пределами любви

– Не надо, – сказала она, а потом повторила, на сей раз раздраженно: – Я же сказала, не надо.

Теплый, мягкий вечер плыл над городком. Они свернули на центральную улицу – магазинчики, расположенные в невысоких двух-трехэтажных домиках с обоих сторон проезжей части, были уже закрыты. Лишь в немногих из них еще горел свет, он выплескивался рассеянным, желтоватым отблеском на тротуар, смешивался со светом фонарей, с их зыбкими, замирающими янтарными кругами вокруг чугунных, похожих на гигантские свечки постаментов. Было свежо, но не холодно, нежный бриз с океана ласкал кожу, он нес в себе загадочный океанский запах, немного сырой, влажный, запах тины и набегающей волны и плавающей в глубине рыбы.

Это был такой момент, когда можно отстраниться, позабыть о заботах, о спешке, когда окружающие предметы воспринимаются не по одиночке, разрозненно, а целостно, – и красный кирпич домов, и мягкое сияние витрин, и темный, влажный асфальт тротуара, отражающий расслабленный, приглушенный свет от вертикально вздернутых фонарей, и небо над ними… Все вдруг соединяется в единую, неразрывную систему, которую вбираешь не глазами, не слухом, а всем своим существом, которая заставляет застыть и вдруг признаться самой себе – как же все прекрасно устроено! И повторить еще раз: как же прекрасно! Почему я раньше не замечала, не обращала внимания?!

Спокойствие и умиротворение вечерней улицы постепенно подействовали на Элизабет, они сменили недавнее возбуждение, восторг, предельный эмоциональный подъем. Впереди, в окружении ребят, рядом с высоким мужчиной шла мисс Севени. Вот она оглянулась, ища глазами Элизабет, нашла, кивнула ей, потом пропустила ребят вперед, подождала, пока Элизабет поравняется с ней.

– Ты так здорово играла, – сказала она и снова взяла Элизабет за руку, как будто они подруги, ровесницы. – Мистер Винникер считает, что ты непременно должна играть премьерный спектакль. Он вообще сказал, что ты способная, что в тебе сочетается талант комедийной актрисы с трагедийной. Мистер Винникер считает, что такое бывает очень редко.

– Кто считает? – переспросила Элизабет.

– Что? – не поняла мисс Севени.

– Кто такой мистер Винникер?

– Как кто? Рассел Винникер, ты что не запомнила, как его зовут, я же представляла его всем, тебе в том числе.

– Я ничего не запомнила, – блаженно улыбнулась Элизабет. – Все, что было после спектакля, прошло мимо. Как будто я была под наркозом и только сейчас пришла в себя.

– Это потому, что ты еще не вышла из роли, – нашла ответ мисс Севени, но Элизабет и сама знала его.

– Так кто он? – Элизабет кивнула на высокую, сутуловатую фигуру впереди. – Я видела его, когда играл первый состав, он стоял в глубине зала у двери, трубку курил.

– Элизабет, Элизабет, – с деланной укоризной покачала головой мисс Севени, – сам автор пьесы приехал из Нью-Йорка, чтобы посмотреть спектакль, потом нахваливал тебя, как только мог, а ты и не заметила. Ах, Элизабет, – снова улыбнулась мисс Севени.

– Автор нашей пьесы? – переспросила Элизабет изумленно. – И он приехал ради нашей постановки?

– Ну да, я же рассказывала, – пожала плечами учительница. – Мы с ним познакомились в Нью-Йорке в конце августа, я была там в отпуске. Он подошел ко мне в театре, представился, а когда я рассказала, что руковожу школьным театром, он сказал, что у него есть новая пьеса, которая как раз нам подойдет. Так мы и подружились, он даже пригласил меня в ресторан, несколько раз доставал билеты в театр. Ну, поначалу я, конечно, думала, что ему от меня надо… – Тут мисс Севени замялась. – Ну, сама понимаешь… ты же взрослая уже… интрижки, а может быть, и любви. Может быть, я понравилась ему. Но за все шесть дней, что я провела в Нью-Йорке, он не сделал ни одной попытки сблизиться. Я, честно говоря, ломала голову, что общего может быть у знаменитости вроде Рассела и простой учительницы из Нью-Джерси. А потом поняла – он очень человечный, да ты сама приглядись, Элизабет: он простой и, как сказать, приземленный, что ли, свойский, с ним легко. Мне кажется, будто я знаю его всю жизнь. И вот мы стали хорошими друзьями, хотя встречаемся всего третий раз. Зато постоянно переписывались, я почти каждую неделю получала от него письмо, ну и отвечала, конечно, тоже. Знаешь, ему все было интересно: как идет постановка, кто назначен на главные роли, я ему и про тебя рассказывала, какая ты способная.

– Правда? – переспросила Элизабет, потом задумалась. – Но зачем ему все это, подумаешь, школьный спектакль, вы говорили, его пьесы играют по всей стране.