За пределами просветления

По сути, это верно: каждый из нас является буддой, и, естественно, я не исключение. Пожалуйста, не делайте из меня исключение. Но эта буддовость – всего лишь семя, и из миллионов семян, возможно, одно семя прорастет и придет к цветению. Это свидетельствует о том, что каждое семя может прийти к цветению. И это придает огромное воодушевление каждому человеческому существу.

В этом смысле твое видение меня как рожденного буддой правильно, но не забывай и о своей ответственности. Это означает, что и тебе нужно доказать, что ты тоже рожден буддой. Возможно, ты начал расти немного поздно. Но что в масштабах вечности значит «поздно»?

Есть только семь дней недели. Выбирай любой, но начинай.

Я совершенно не заинтересован в том, чтобы обращать кого-то в свою идеологию, – у меня нет никакой идеологии. Кроме того, я считаю, что сама попытка обращения кого-то в свою веру, является насилием; это посягательство на его индивидуальность, на его уникальность, на его свободу.

Поэтому моя функция – это не функция учителя, не функция пророка, не функция спасителя, не функция посланника. Мое назначение в том, чтобы служить вам напоминанием. Я хочу быть для вас просто зеркалом, чтобы вы могли увидеть свое истинное лицо.

И если ты способен видеть будду во мне, тебе не составит никакого труда увидеть будду и в самом себе – возможно, немного ленивого, немного сонного, немного заблудившегося.

Но будда есть будда. Не имеет значения, что какие-то винтики и болтики немного ослабли, мы их подтянем. Буддовость – это природа каждого человека.

Я не хочу, чтобы вы поклонялись буддам, я хочу, чтобы вы стали буддами. Это единственный правильный вид поклонения. Если вы любите, станьте буддой.

Второй вопрос:

Ошо,

Гаутама Будда, Махавира, Кришнамурти всю свою жизнь странствовали, перемещаясь из одного места в другое. О Кришнамурти рассказывают, что когда он в последний раз уезжал из Индии в Калифорнию, он сказал кому-то, что если в Калифорнии врач скажет ему: «Больше никаких путешествий, никаких бесед», то все будет кончено, и через четыре недели он умрет, – именно так и случилось на самом деле.

Скажи, пожалуйста, какой смысл вкладывают все мастера в то, чтобы все время странствовать, а не оставаться на одном месте, как Рамана Махарши?

Рамана Махарши – мистик, а не мастер. Мистики никогда не странствуют, потому что мистики не предпринимают никаких усилий для того, чтобы передать свой опыт другим. Они считают, что то, что они переживают, невозможно передать другим, об этом ничего нельзя сказать.

Поэтому во все века мистики оставались на одном месте. Какой смысл перемещаться туда-сюда, странствовать из одного селения в другое селение, из одной страны в другую страну – ради чего?

Опыт мистиков выражен в древнем афоризме: «Колодец остается на своем месте. Жаждущий должен идти к колодцу, а не колодец – к жаждущему».

Будда, Махавира, Бодхидхарма, Шанкара, Нагарджуна, Магомет, Иисус, Кришнамурти – все они странствовали, все время находились в пути…

В устах Мухаммеда эта пословица звучит по-иному, он переделал ее таким прекрасным образом. Он говорит: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Таковы мастера…

Не то чтобы они вступали в противоречие с мистиками; по сути, они согласны, что очень трудно, почти невозможно сообщить, сказать что-либо об истине, о самореализации. Это – за пределами слов, за пределами возможностей языка; в этом они согласны с мистиками.

Но тем не менее мастера говорят, что всегда можно попробовать использовать какие-нибудь непрямые способы, вреда от этого не будет.

Нет прямого способа выразить внутреннее переживание с помощью языка, но можно найти такие способы, такие приемы, с помощью которых что-то может быть сказано, а если не может быть сказано, то может быть услышано.

Подчеркиваю: истина не может быть выражена словами. В этом мистики и мастера согласны: истину нельзя выразить словами.

Но мастера не согласны с мистиками в одном пункте: даже если что-то не может быть сказано, оно может быть услышано – через глаза мастера, через присутствие мастера, через его любовь, через его сострадание, через его безмолвие; достаточно просто находиться рядом с ним. Ничего не говорится, но чье-то сердце может начать танцевать, может родиться песня.