За пределами просветления

Против меня были выдвинуты обвинения в совершении ста тридцати шести преступлений – против человека, который не выходил из дома. Я три с половиной года не выходил из дома, даже в сад; как я мог умудриться совершить сто тридцать шесть преступлений? Но представители правительства сказали моим адвокатам: «Если вы не признаете хотя бы два преступления, тогда жизнь Ошо будет в опасности. – Это был последний шантаж. – Если вы хотите подвергнуть его жизнь опасности, вы можете начинать процесс. Лучше согласитесь и убедите Ошо признать обвинения по двум пунктам». Им это было нужно, чтобы показать всем, что они были правы: раз я признал себя виновным, значит, я совершил эти преступления. И они угрожали: «Если вы не согласитесь, тогда ему будет отказано в праве освобождения под залог, и процесс может продолжаться десять или двадцать лет – правительства в силах это сделать. И жизнь Ошо будет находиться в опасности. Так что, если вы хотите спасти его, то попытайтесь убедить его признать себя виновным».

Мои адвокаты пришли ко мне со слезами на глазах, они сказали: «Мы никогда не сталкивались с таким шантажом – и шантажом занимается правительство, оно недвусмысленно угрожает. Поэтому тебе нужно признать обвинения по двум пунктам. И они не хотят, чтобы ты оставался в Америке и пятнадцати минут. Признай обвинения по двум пунктам, и твой самолет будет ждать тебя в аэропорту, ты сразу же улетишь из Америки, и в течение пяти лет ты не сможешь вернуться сюда». Сначала я хотел отказаться.

Но я посмотрел на своих поверенных, я вспомнил о моих саньясинах во всем мире…

А я уже слышал, что некоторые саньясины отказались даже принимать пищу. Те двенадцать дней, что я был в тюрьме, некоторые саньясины вообще не ели, они объявили голодовку.

Я не жесткий человек. И я также не серьезный человек.

Поэтому я сказал: «Никаких проблем. Не беспокойтесь – я согласен. Но как только я выйду из здания суда, я заявлю журналистам, что это шантаж».

И это правда, что они были готовы убить меня, потому что, когда я вернулся в тюрьму, чтобы забрать свои вещи, под моим креслом уже была установлена бомба. Она не взорвалась, потому что это была бомба с часовым механизмом.

И я приехал в тюрьму рано, так как я сразу же признал обвинения. Я сказал: «Нет смысла продолжать. Я признаю себя виновным в любых двух преступлениях по вашему выбору. Я даже знать не хочу, что это за преступления». Так что за пять минут дело было закрыто.

Они думали, что я приеду в тюрьму к пяти часам, а я приехал туда к часу дня. Так что бомба была установлена не на то время. И когда я покинул тюрьму, им пришлось обезвредить бомбу. И сейчас они должны признать, что в тюрьме никто не может установить бомбу, кроме самого правительства, больше туда никто не может проникнуть.

Американская тюрьма… Сначала вы должны пройти через трое больших ворот, все они оборудованы автоматикой. Вы не сможете их открыть, они открываются только при нажатии кнопки дистанционного управления. Когда первые ворота открываются, двое других ворот остаются закрытыми. И вторые ворота открываются только тогда, когда первые снова закрыты. А после ворот нужно было пройти еще через три помещения.

И комната, в которой я должен был получить мои вещи, находилась во внутренней части здания. Никто извне не мог проникнуть туда и установить бомбу.

Бомба была установлена правительством. Должно быть, они решили, что если я откажусь признать обвинения, то будет лучше сразу же покончить со мной, а не растягивать на долгие годы судебный процесс, в котором бы они проиграли, – ведь у них не было никаких свидетельств, никаких доказательств.

Все эти сто тридцать шесть преступлений – это просто их воображение, и ничего больше. И совсем недавно, несколько дней назад, это было признано генеральным прокурором.

На пресс-конференции его спросили: «Почему Бхагвана не посадили в тюрьму?»

И он сказал: «Потому что он не совершил никакого преступления, и у нас не было никаких доказательств».

Тот же самый человек стоял в суде со списком, в котором были перечислены сто тридцать шесть преступлений.

И этот человек – правая рука президента Рональда Рейгана, они друзья с детства, они оба были актерами в Голливуде. И когда Рейган стал президентом, он сделал его генеральным прокурором Америки; сейчас он является высшей юридической властью в Америке. Поэтому быть того не может, чтобы он действовал без ведома Рейгана.

Это заговор Белого дома.

Журналистам надо быть немного помужественнее, и, когда они пишут статьи о фактах и цифрах, им следует излагать точку зрения другой стороны тоже. Просто представьте точки зрения обеих сторон и не выносите собственных суждений. Пусть люди сами решают.

И истина обладает одним качеством: если вам представлены точки зрения обеих сторон без всякого предубеждения, вы сможете разобраться, что правда и что ложь.

И это помогло всему нашему движению во всем мире. Те, чье доверие было вынужденным, чья любовь была деланной, должны, естественно, выпасть из моего мира, из моих людей.