За пределами разрыва (ЛП)

— Я хотел, поверь мне, хотел, — он отпускает мою руку, чтобы снять кепку с головы и провести рукой по своим беспорядочным волосам, — но я боялся, что если скажу это вслух, то это станет более реальным.

— Стало? — спрашиваю я.

— Да, стало, — говорит он тихо, — но, по крайней мере, теперь между нами больше нет секретов, так что, думаю, в этом есть и положительный момент.

Мышцы моего желудка спазмируют, а чувство вины впивается в горло. Сейчас самое время рассказать ему, что я сбежала из города, который был уверен, что я их талисман неудачи.

Я должна ему рассказать.

Нет, — говорит мой голос разума, — он обвинит тебя во всем, что пошло не так с тех пор, как ты присоединилась к команде. Он поверит, что ты действительно талисман неудачи.

Позволяю страху принять решение за меня, предпочитая поджать губы и кивнуть в знак согласия, когда он притягивает меня ближе. Как бы я ни хотела рассказать ему о преследующих меня статьях, это может поставить под угрозу все, что я с таким трудом построила здесь.

Я могу потерять свое место здесь.

Я могу потерять Гриффина.

Когда-нибудь смогу рассказать ему об этом, но сегодня не тот день — как бы сильно я ни хотела рассказать ему правду.

Прижимаюсь к нему, а он обхватывает меня руками. Мы сидим так, пока солнце не скрывается за океаном, а потом возвращаемся в машину и едем домой, закусывая клубничными пончиками, которые он купил в кафе.

Наконец, вернувшись в дом и приняв свежий душ, я усаживаюсь перед ноутбуком, ожидая, пока Гриффин закончит принимать душ. Открываю Instagram и замечаю, что меня ждет непрочитанное сообщение.

Когда открываю его и начинаю читать, мой мир переворачивается. В начале сообщения — фотография одной из оригинальных газетных статей, которые были написаны обо мне много лет назад.

Талисман невезения города, Элиана Уорд, причина поражения «Диких кошек» со счетом 0:5.

Я закрываю картинку и перечитываю написанное под ней сообщение.

Покинь Шреддеров до понедельника, или это станет достоянием общественности. Ты тоже хочешь стать причиной их поражения?

Из-за сдавленности в груди дышать становится невозможно, а глаза мутнеют, пока я снова и снова перечитываю сообщение.

Пришло время уходить.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГРИФФИН

Я просыпаюсь еще до рассвета, зарывшись в каштановые волосы Элианы, когда она тихонько похрапывает рядом со мной.

Откинув ее волосы с лица, я медленно сажусь и осторожно выползаю из кровати, стараясь не разбудить. Мой гидрокостюм лежит на компьютерном стуле, и я хватаю его, направляясь в ванную, закрывая за собой дверь.

Почистив зубы, переодеваюсь в гидрокостюм и смотрю на свое отражение в зеркале. Возможно, это последний раз, когда я надеваю гидрокостюм на некоторое время, и сегодня я даже не собираюсь заниматься серфингом.

Сегодня я хочу плыть, окруженный лишь водой, и просто быть.

Но когда схожу с последней ступеньки лестницы, я чуть не писаюсь от вида Габриэля, который стоит перед задней дверью и смотрит на океан, скрестив руки.

— Доброе утро, — говорю я, подходя к нему и замечая, что он тоже в гидрокостюме.

Габриэль в гидрокостюме — редкое зрелище. Хотя он и является легендой серфинга, больше не занимается серфингом. По крайней мере, не участвует в соревнованиях. Он слегка поворачивается и смотрит на меня через плечо.

— Как раз тот, кого я ждал, — волосы на моем затылке встают дыбом. — Бери свою доску и давай посмотрим на восход солнца из воды.

Я не задаю ему вопросов, когда мы выходим через заднюю дверь, каждый берет свою доску и молча идет к берегу.

Мы часто так делали, когда я был младше, это был единственный раз, когда я мог рассказать о своих чувствах, и единственный раз, когда он относился ко мне не так, как к другим членам команды.

Я всегда боготворил его в детстве, но когда он взял на себя заботу обо мне, когда мои родители больше не могли заботиться обо мне, я стал смотреть на него как на старшего брата.

Мы запрыгиваем на доски и отплываем дальше, чем я обычно отплываю в поисках подходящих для серфинга волн во время тренировок.

Он сидит на своей доске, его ноги свисают с бортов. Я делаю то же самое, наблюдая за ним краем глаза, но его внимание сосредоточено на горизонте, а вена на челюсти пульсирует. Открываю рот, чтобы заговорить, но он начинает прежде, чем я успеваю издать хоть звук.

— Как твоя нога?

Я прочищаю горло, отвожу взгляд от него и тоже смотрю на горизонт.

— Вообще-то я хотел поговорить с тобой об этом.

— О? — говорит он, наконец-то посмотрев на меня, и в его чертах появляется раздражение.

Он знает.

— Колтону придется заменить меня на отборочных соревнованиях.

Тишина. Он просто сидит и смотрит. Я начинаю волноваться, и пытаюсь все объяснить.