За пределами трепета

В период социализма не было нужды приобщать людей к спасительному образу религии. Лиля не догадывалась, что существует нечто высшее, находящееся за пределами ее зримого, объяснимого мира. Ее родители воспитывались в лучших традициях атеизма, воспитатели не смели произнести при детях слов, принадлежащих прошлым поколениям. Или просто не хотели произносить, считая их неудобным пережитком былого. Вся духовность сводилась к почитанию яркого алого полотна на высоком древке и культу личности дедушки Ленина. На него следовало равняться, дабы вырасти передовым пионером, а после, при благоприятном стечении обстоятельств, и комсомольцем. Образ вездесущего деда представлялся непогрешимым символом добра, справедливости и милосердия. Лиля не знала, что существует Иисус Христос, но впечатление от подвигов бородатого и лысого мужчины в кепке не менее внушительным значением притягивалось к центру ее детского понимания жизни. Лик отечества  у ребенка неизменно сочетался с любимыми родителями и заповедями мудрых вождей. Родина была цельным воплощением передовых идей во всем мире и господствующим центром вселенной. Столь любимые Лилей парады, освобождавшие на целый день от мрачной утробы детского сада, приносили с собой облако воздушных шаров, утопающих в лазури неба, искусственные алые цветы и такие редкие (и потому до невозможности бесценные) прогулки с отцом. Лиля боготворила свою отчизну, не сознавая, что сам смысл этого глагола безжалостно перечеркнут властью из-за неуместности употребления в привычном контексте. Истинное значение божественности осталось где-то в далеком прошлом, бессилие духа заменил страх. Когда Лиля укрывалась одеялом в предвкушении сна, она неистово благословляла неведомого ангела, позволившего ей родиться в гордом великолепии советского края. Иногда ее холодом пронзала мысль, что все могло быть иначе при неблагоприятном стечении обстоятельств. А если бы не случилась удача, забросившая ее жизнь в СССР? А если бы искра ее духа возникла отнюдь не здесь, а в обреченной стране буржуев? Ведь их племя, такое недоразвитое в фантазиях ребенка, должно было непременно погибнуть от собственной алчности. Лиле представлялось, что она вдруг рождается с совершенным сознанием советского ребенка в чужой стране, и ее дни неизменно были подобны шипам и иглам. Она словно видела своих буржуазных родителей, отстраненных и неуклонно стремящихся вниз по лестнице развития. В фантазиях ребенок непременно убегал от них, прорывался сквозь колючую проволоку сотен заграждений и возвращался победителем в свою настоящую, близкую сердцу Родину.

Но случился день, который внес смуту в мысли Лили и отбросил тень сомнения на устоявшуюся крепость убеждений. Стоял тихий летний вечер. Строгий камыш издавал нежный шелест, обнимая сухими ладонями истому сумерек. Небо настоялось в лиловом мареве наслаждения, трепетно вздрагивая, когда солнце прикосновением своих лучей доводило его до золотого помешательства. Тени стрекоз, с расплывчатым треском проносившихся над гладью воды, роняли в воздух свой вкрадчивый шепот. Их ажурные крылья, такие хрупкие и совершенные, множились на тысячи граней блестящей слюды под прощальным взглядом солнца.