За пределы безмолвной планеты

- Я же вам говорил, - ответил ему Уэстон, - с туземцами так нельзя. Стоит проявить слабость - тут же горло перегрызут. Они понимают только угрозы.

- Ладно, валяйте, - пробурчал Дивайн. Он явно терял доверие к своему компаньону.

Уэстон прочистил горло и снова напустился на старого хросса.

- Мы его убивать! - надрывался он. - Показывать, что мы мочь! Кто Не делать, что мы говорить, мы его убивать! Пиф-паф! Вы делать, что мы говорить, а мы вам давать красивый вещь. Смотри! Смотри! - и к вящему ужасу Рэнсома, Уэстон выхватил из кармана дешевые разноцветные бусы и принялся размахивать ими перед носом своих стражей, медленно кружа на месте и вопя: - Хорош! Хорош! Смотри! Смотри!

Результаты превзошли все его ожидания. Целая буря звуков, которых и не слышало ухо человека, взорвала тишину священного места и разбудила эхо далеких гор. Хроссы лаяли, пфифльтригги пищали, сорны гудели, и в воздухе слабо, но явственно звенели голоса эльдилов. К чести Уэстона надо сказать, что он хотя и побледнел, самообладания не утратил.

- Вы не кричать на меня! - загремел он. - Не запугать! Я вас не бояться!

- Не обижайся на них, - сказал Уарса, и даже голос его стал иным. Они не кричат на тебя, они смеются.

Но Уэстон не знал, как по-малакандрийски "смеяться"; впрочем, он и на любом языке не вполне понимал смысл этого слова. Рэнсом, сгорая от стыда, готов был молиться, чтобы он прекратил эксперимент - но он плохо знал Уэстона. Тот ждал, чтобы шум улегся. Он знал, что в точности следует правилам обращения с дикарями - запугать, потом уластить, - и был не из тех, у кого опустятся руки от одной-двух неудач. Поэтому он снова завертелся на месте, как детский волчок при замедленной съемке, вытирая левой рукой пот со лба, - в правой были бусы. Зрителей охватил новый приступ хохота, совершенно заглушивший его увещевания, и лишь по движению губ можно было догадаться, что он все орет: "Хорош! Хорош!". Вдруг смех стал чуть ли не вдвое громче. Сами звезды были против Уэстона. В его ученой голове всплыло туманное воспоминание, как давным-давно он развлекал годовалую племянницу - и, наклонив голову набок, он стал выделывать странные, почти танцевальные па. Насколько Рэнсом слышал, приговаривал он что-то вроде: "У-тю-тю-тю!".

Наконец крупнейший физик изнемог и остановился. Такого представления Малакандра еще не видела и встретила шумным восторгом. Когда все умолкли, Рэнсом услышал, что Дивайн говорит по-английски:

- Уэстон, ради Бога, перестаньте корчить шута. Сами видите - ничего не выйдет.

- Да, что-то не выходит, - признал Уэстон. - Вероятно, они тупее, чем мы предполагали. Как вы думаете, стоит еще раз попробовать? А может, теперь вы?

- А, черт! - простонал Дивайн, отвернулся, уселся прямо на землю, достал портсигар и закурил.

- Дам-ка я это колдуну, - сказал Уэстон и, воспользовавшись тем, что все завороженно следили за действиями Дивайна, беспрепятственно приблизился к пожилому хроссу, чтобы надеть ему бусы на шею. Но и это ему не удалось - голова у хросса была слишком велика, так что они застряли, и получился, какой-то венец набекрень. Хросс повел головой, как собака, потревоженная мухой, немного всхрапнул и не проснулся.

Тогда голос Уарсы обратился к Рэнсому:

- Может быть, твои собратья обделены рассудком, Рэнсом с Тулкандры, или слишком боятся меня?

- Нет, Уарса, - сказал Рэнсом. - По-моему, они не могут поверить, что ты здесь, и думают, что все эти хнау - маленькие дети. Толстый человек пытается их напугать, а потом задобрить подарками.

Услышав Рэнсома, пленники разом обернулись. Уэстон открыл было рот, но Рэнсом опередил его и сказал по-английски:

- Уэстон, это не обман. Это голос реального существа, оно стоит там, где, если присмотришься, виден свет или что-то вроде света. Оно не менее разумно, чем мы, люди, и, кажется, живет невероятно долго. Перестаньте вести себя с ним, как с ребенком, отвечайте ему. Я бы вам посоветовал не лгать и не орать.

- Похоже, у этих тварей хватило ума, чтобы спеться с вами, пробурчал Уэстон. Тем не менее, когда он снова обратился к спящему хроссу, не в силах расстаться со своей навязчивой идеей, голос его звучал иначе.

- Мы не хотеть убивать, - сказал он, указывая на Хьои. - Да, да, не хотеть. Сорны нам велеть приводить человек, его дать для большая голова. Мы уходить назад в небо. Он приходить, - тут оратор указал на Рэнсома, - с нами. Он очень порченый, он убегать, не слушать сорнов, как мы. Мы за ним бежать, приводить сорнам - пусть делать, что мы говорить, что сорны говорить, ясно? Он нас не слушать. Убегать, убегать. Мы бежать за ним, видеть большой черный, думать он нас убивать, мы его убивать - пиф! паф! Все порченый человек. Он не убегать, хороший быть - мы за ним не бежать, черного не убивать! Вы порченый брать - он делать беду - вы его брать, нас отпускать. Он вас бояться, мы не бояться. Слушай...