За пригоршню астрала

— Проходи, в комнате положи. Поставь в вазу на столе. Видишь — у меня руки грязные, — оставалось только мазохистски наслаждаться нелепостью сцены. Интересно, как бы выпуталась из такого интересного положения английская королева? Наверное, кликнула ближайшую фрейлину, пусть домывает, а сама занялась бы гостем.

— А это все надолго?

— Да пройдешь ты в комнату или нет?! — начала свирепеть Светлана.

— А муж твой не обнаружился?

— Тьфу ты! Наверное, в прежней жизни ты был отважней, коль выслужил офицерский чин! Нет, не обнаружился.

Гость с облегчением вздохнул и прошествовал в комнату. В связи с дефицитом фрейлин Света сама подтерла за ним следы. Сполоснула тряпку и бросила ее под ванну. Вымыла с мылом руки. И выжала из расплющенного тюбика последнюю гусеницу душистого крема.

"Как он называл себя в прошлый раз? Гусар? Гусар — так гусар. Интересно в каком звании он состоит нынче? Может, фельдегерь? Хотя, вроде бы, это звание морское… Ладно, гусар, и все тут. Розы принес, и какие розы. Спинозу читает по вечерам. Нет — Плутарха. Но коль читает Плутарха, значит и Спинозу. Но я другому отдана и буду век ему верна. Ха-ха-ха (гомерический смех).

Ладно, гусара за розы все же стоит повысить в звании. Быть ему камер-юнкером", — в зеркало на Свету пялилось чудовище. Где расческа? Эту прядь оставить, припудрить нос. Губная помада — буржуазный пережиток. Тем более, что пережиток в сумочке, а сумочка — в комнате. Облизала губы.

В комнату она вошла уже в прекрасном настроении и первым делом окунулась лицом в букет:

— Здорово! Спасибо. Розы чудесные. Как ты меня нашел? И почему прежде чем нагрянуть, не позвонил? — бросила косынку на спинку стула.

— Ты же оставила телефон. Остальное — дело техники. Быстрота и натиск, — Игорь по-хозяйски развалился на стуле, с не меньшим достоинством, чем на кожаном диване. Умеет же. Пришел, увидел, наследил, как у нашего почти забытого писателя Шолохова.

— Лихо. Лады, гусара за розы следует повысить в чине. Быть тебе камер-юнкером!

— Это как Пушкин? — костюмчик на Игоре весьма. Не джемпер молодежный. Приталенный пиджак английского фасона — два разреза по бокам. А вот брюки не выглажены. Верхняя пуговица белой рубашки под шелковым «стальным» галстуком застегнута, и ворот впивается в кадык при наклоне. Интересно, нравятся ли мне мужчины в мятых брюках?.. Смотря из какого материала.

— Угу, — хозяйка поселила букет в вазу.

И вдруг повисла пауза. Не от неловкости. Просто Светлана вроде как передала флажок светской беседы Игорю, а тот не поспешил. Небось, очередного присвоения звания ждал. Ай да Пушкин. Мужик есть мужик. У одного калькулятор в голове денежки подсчитывает. Другой заслоняет горизонт собой. Интересно, нравится ли мне эта наглая улыбка? Если бы не костюм, то не нравилась бы точно.

— Может, чаю? — благо цейлонский не кончился. Прекрасная Дама отступила к окну, заслонив собой чересчур уж обшарпанный комод. Но тут же поняла невыгодность позиции: вроде как ждешь, пока гость уберется. Cесть на кровать? Нелепо, получается какая-то женщина-вамп. А второй и последний стул занят наглаженным гардеробом, на просить же добавочный стул у Мироновны.

Ладно. Села на кровать, но скрестила руки на коленях. Голова чуть вперед и вбок. Поза дружеского участия.

— Нет, спасибо. Я на минуточку. Дело в том, сударыня, что я намерен пригласить вас, сеньорита… — а ведь так и не сбросил ботинки, плут.

А может он боится загнать в ступню занозу и умереть от заражения крови? Тогда промолчим, будем уважать чужие фобии:

— Эй, мы не в трамвае, и мне не выходить на следующей остановке! — ужасно хочется узнать, куда камер-юнкер «намерен» позвать: в кино? Не тот полет. Неужели в театр? Умора. А может, в ресторан?! Ужасно хочется в ресторан… Вспомнилось, как, когда у них с Сережей появились шальные деньги, они каждый вечер ужинали в ресторане. Невский проспект издегустировали вдоль и поперек. В «Невском Паласе» официантки с Сережей здоровались по имени-отчеству, во «Флоре» шеф-повар персонально выходил осведомиться — угодил ли, а президент Ассоциации барменов Юрий Шедзиловский нарек в честь Светы коктейль. Было и схлынуло. — А вдруг я занята? Вдруг через пять минут за мной кавалер примчится на вороном аргамаке? — Любопытно: «аргамак» — порода лошадей или сорт коньяка? Очень уж вкусно выговаривается.

— Кавалер? — Игорь растерялся. Поднялся со стула и снова сел, но уже не по-хозяйски. — А… Это… — тут он наконец нащупал нужный тон, чтобы сказанное можно в случае бестактности обыкновенно превратить в светскую шутку. — При исчезнувшем муже кавалер?

— Я же объясняла, — Света тоже с трудом нашла нужную интонацию — спокойно и мягко — не дай Бог герой завернет приглашение. — Мы с Сережей расписались потому, что были молодыми и глупыми студентами второго курса. А вскоре поняли, что проще, чем разводиться и продолжать вдвоем жить в коммуналке, не разводиться, но и не мешать друг другу. Так что же мне объяснить своему кавалеру, если я предпочту провести вечер с камер-юнкером? — «Пожалуй, Дуня, ты перебрала. На шею вешаешься. Фи, какой позор.»