За пригоршню астрала

Две кнопки «stop» были нажаты разом. Больше ничего автоответчик не записал. А остальной радиоэфирной болтовней патрульных Максимыч позавтракал по пути. Привычный дежурный взгляд на портрет. Лицо Циолковского выглядело совершенно равнодушным. Но все равно старый служака обошел кабинет по периметру. Почти невидимый волосок на полке между КЗОТом и «Основами маркетинга» торчит, как положено. Пыль на спичечном коробке в наличии. Тюбик с клеем недозавернут на два с половиной оборота — как и было. Откуда ж тогда это гнетущее настроение? Может, проглядел что-нибудь Циолковский?

В редкие минуты начальственного благоволения секретарша все норовит выспросить, почему именно Циолковский. Никогда ей, дурехе, не узнать.

Подойдя к утыканной булавками огромной, во всю стену карте города, хозяин кабинета выдернул булавку с красной головкой из заштрихованного квадрата «дом N 11» по Большому Казачьему переулку (бывш. переулок Ильича) и воткнул в «дом N 18» по Можайской улице: таков был сегодняшний код у потайной двери.

Карта бесшумно поползла вверх, открыв недлинный, скупо освещенный коридор на пять дверей — по две слева и справа и одна торцовая. Максимыч прислушался. Из-за ближайшей доносилось невнятное «бу-бу-бу». Он бесшумно приоткрыл дверь. Довольно просторное помещение без окон. Ничего лишнего, стол, а перед ним стул. Стены, да и потолок облицованы белым кафелем. Кафель ослепительно отражает холодный свет неоновых ламп, словно это не рядовая комнатка, затерянная в переплетении коридоров петербургского Дома Офицеров, а прозекторская.

Справа от стола дверь. С этой стороны — дверь, а с той — встроенный шкаф в кабинете начальника рекламного отдела «РомЭкс». У рекламного отдела свой кабинет, хотя на рекламу фирма тратится скупо: клиентов и без того хватает.

Но не это сейчас главное. За столом, лицом к Максимычу, сидел Петя. Торопливо чиркал одноразовой ручкой показания в протокол, так и не избавившись от детской привычки то и дело облизывать губы.

Зато от чего парню удалось избавиться, так это от того, чтобы вытягиваться по стойке «смирно», завидев начальника. Молодец, даже виду не подал, что узрел вошедшего. И то, что работает одноразовой ручкой — тоже похвально. Набирается опыта помаленьку. Есть такое мнение: будет из парня толк.

— Вообще-то я журналист, — глухо пробубнил «порченый», не догадываясь, что в помещении появился третий.

— Как фамилия, спрашиваю, — прибавил металлу в голосе Петя. Чуть-чуть переигрывая.

— Боборосов.

— Профессия?

— Ну, не то, чтобы журналист… Так, пописываю иногда для «Третьего глаза». Внештатно.

Голос допрашиваемого показался Максимычу смутно знакомым.

— Как вы очутились в чужой квартире? — На Пете был дорогой пиджак. Хороший пиджак, и сидит хорошо. И галстук фасонистый. Понятно, пока ни жены, ни детей — какие у парня расходы?

— Можно, я по порядку, — очень неуверенно предложил задержанный.

— По порядку предлагаешь? — пронзил Петя жертву, как думал он, «рентгеновским» взором. — Ну что ж, давай по порядку.

Задержанный придвинулся ближе, шмыгнул носом.

— Ну, короче, это, один знакомый мужик сказал, что там колдун настоящий живет. Вот я и полез сдуру…

Петя собрался тут же задать какой-то каверзный вопрос, но вспомнил, как Максимыч его намедни отчитывал: «Никогда не мешай подозреваемому выговориться», и промолчал.

— Подумал — это ж какую статью можно забабахать! Бомбу, а не статью, в смысле — для газеты. Вот. Ну, в общем, с крыши по веревке я спустился, окно открыто было. Кактусы, помню, какие-то на подоконнике, чуть вниз не екнул… — Задержанный опять шмыгнул носом. — В общем шуму наделал, конечно. Но все было тихо. Достал, это, фонарик, включил. Огрызок яблока на столе. Вот как сейчас вижу: тараканы от него во все стороны — шасть. — Шмыг-шмыг носом. — Чучело совы со шкафа зенками своими стеклянными на меня таращится… Я эту сову, короче, сфоткал…

Петя вдохнул воздуху что-то спросить, да опять спохватился: нельзя.

А задержанный наклонил к Пете голову и даже руки положил на стол, увлеченный собственным рассказом.

— В общем, я к книжному шкафу, там всякие, это, Шолоховы с Гайдарами, для отвода глаз, значит. Вдруг мне по кедам что-то — шур-шур-шур… Я фонариком посветил и только заползающий под шкаф крысиный хвост поймать успел. Фу, гадость какая… Но я, значит, о крысах враз думать забыл, потому что увидел такое… Как сразу ласты не отбросил, не знаю, потому что… В общем, увидел я, как со всех сторон ко мне сползаются клопы. Сплошной массой. Полчища! Живой ковер!!!

Максим Максимович, стараясь не выдать присутствия нечаянным шорохом, нервно потер ладони. Кажется, он признал задержанного. Характерные «это», «значит», «в общем». Никакой не журналист сидел на стуле перед Петей, а форточник Витька Крюков по прозвищу Альпинист.