За пригоршню чар

Угловато, но с вампирской быстротой повернувшись, она распахнула дверь в церковь. Дверь захлопнулась у нее за спиной и оставила меня моргать глазами и думать, что я не так сказала. Да, она меня не просила остаться, это Кистей просил.

Кистей взял мою сумку, и мы вместе пошли вниз по ступенькам; у меня болтались шнурки от ботинок. У машины я принялась неуклюже копаться в рабочей сумке, разыскивая ключи, и только потом вспомнила, что Кист мне их еще не отдал. Ключи зазвякали, когда он мне их протянул, и в машине весело завизжали пикси.

— Ты за ней приглядишь? — спросила я Киста.

— Честное скаутское. — Голубые глаза щурились, и не только от солнца. — Отгулы возьму.

Дженкс обошел машину, молча забрал у меня пальто, косметичку, меч — последнее с восхищенным рычанием. Я дождалась, пока закроется скользящая дверь и стукнет дверь Дженкса со стороны пассажира.

— Кистен, — сказала я, чувствуя угрызения совести. — Она взрослая женщина. Почему мы с ней обращаемся будто с инвалидом?

Он обнял меня за плечи.

— Потому что она такая и есть. Потому что Пискари может влезть ей в мозг и заставить сделать чуть ли не все, что захочет, и каждый раз он что-то в ней убивает — потому что он прививает ей свою жажду крови, потому что заставляет ее вести себя так, как она не хочет. Потому что она ведет его незаконный бизнес из чувства долга и управляет своей долей в вашем детективном агентстве из чувства любви.

Угу. То-то и оно. Я отстранилась и поджала губы.

Я ей не обещала навсегда остаться жить в церкви, и даже в Цинциннати остаться не обещала. Не обязана я хранить ее душевное здоровье!

Верно, — спокойно сказал он. — Но так случилось.

А не должно было. Черт, Кистен, я только хотела ей помочь!

Ты и помогла, — сказал он, целуя меня в лоб. — Все будет в порядке. Но Айви не выбрала бы тебя опорой, если бы ты ей не позволила, и ты это понимаешь.

С-супер, только это мне и нужно: угрызения совести. Ветер трепал челку Кистена, а я растерянно смотрела на дубовую дверь, за которой скрылась Айви.

— Что с ней было? — прошептала я. Лицо Кистена потеряло выражение.

— Пискари… — выдохнул он. — Пискари ее так обработал за пару лет, что родители на два последних года школы услали ее из города — надеялись, что он к ней интерес потеряет. Она вернулась еще в худшем состоянии, Стрижу спасибо. — Глаза у него сощурились от давней, но не забытой злости. — Эта женщина могла бы спасти Айви своей любовью, но она так хотела крови все больше, секса все горячее, что только ее утопила.

Я похолодела, ветер шевелил мне кудри. Это я знала, но это явно было еще не все.

Кистен нахмурился, видя мою тревогу.

— Когда она вернулась, Пискари стал играть на ее новых болевых точках. Он упивался ее отчаянием, подталкивал ее вести себя вразрез с ее убеждениями. Со временем она перестала сопротивляться и пыталась как-то сохранить рассудок, полностью отключаясь и позволяя Пискари делать из нее все, что он хотел. Она причиняла боль любимым людям в моменты, когда они меньше всего этого ждали, а когда ее все бросили, принялась совращать незнакомцев.

Кистен опустил взгляд на свои босые ноги. Он тоже был из тех, кому она причиняла боль, и ясно было, что ему стыдно, что он ее бросил.

Ты ничем ей не мог помочь, — сказала я, и он с гневом вскинул голову.

Это было ужасно, Рэйчел, — сказал он. — Я должен был помочь! А я просто отвернулся и ушел. Она не рассказывала, но думаю, ей случалось убивать, чтобы насытить жажду крови. Черт, надеюсь, это действительно были случайности.

Я сглотнула ком, но он еще не все рассказал.

— Потом она впала в буйство. — Он глядел на машину, но глаза были расфокусированы, словно он в прошлое глядел. — Живой вампир, но со способностями мертвого, прекрасная и соблазнительная смерть, гуляющая под солнцем. Такой ее сделал Пискари, и все ее преступления прощались. Любимое дитя.

Последние два слова он сказал с горечью и посмотрел на меня.

— Не знаю, что случилось, но как-то утром я нашел ее на полу у себя на кухне, всю в крови и слезах. Мы тогда уже несколько лет не виделись, но я ее оставил у себя. Пискари ее оставил в покое, и понемногу ей стало лучше. Наверное, он побоялся, что она слишком быстро себя убьет. Понял я только, что она нашла способ справиться с жаждой крови, примешав ее к сексу и так ослабив. А потом она встретила тебя и смогла вообще все прекратить.

Кистен погладил меня по волосам.

— Она теперь собой довольна. Ты права, она не бросит все сразу только из-за твоего отъезда. Но вот… — Он поморщился, и глаза опять затуманились. — С ней было плохо, Рэйчел, потом стало лучше. А когда она тебя встретила, она нашла в себе стержень, который Пискари не смог согнуть. И мне страшно не хочется увидеть, как он сломается.

Я вся тряслась, руки сами собой потянулись к его рукам.

— Я вернусь.

Он кивнул, глядя на мои пальцы в своих ладонях.

— Знаю.

Я чувствовала, что пора уезжать. Неважно, что теперь это чувство шло от потребности сбежать от того, что он мне рассказал. Я глянула на ключи:

— Спасибо за машину.