За речкой шла война…

Выпил. И бессильно откинулся на спинку стула, уронив голову на грудь. Блондинка Нинка с трудом подняла тело мужа и выволокла в спальню. Вернувшись, она переключилась на Лебедя. Теперь он стал её кумиром, кавалером и рыцарем. В кои веки за неё заступились и защитили!

На обратном пути в общагу Лебедь беспрестанно возмущался Ромашкиным:

– Нет, вы посмотрите на этого тихоню! То мямлит, ни рыба ни мясо, а то бабищу сразу в ванной охмурил.

– Еще кто кого охмурил! – посмеивался Шмер. – По-моему, она ему в штаны сама залезла. Чёрт бы побрал этих замполитов! Вечно от них неприятности. Не мог, как люди, посидеть, водки попить, с девчатами потанцевать? Конечно! Зачем ему это? Сразу подавай разврат.

– Ты мне ещё аморалку припиши! Не на партсобрание, чай, ходили. Если вам никому не обломилось, попытайтесь не лопнуть от зависти!

– Это кому не повезло? – вскинулся Лебедь. – Очень даже повезло! Я, друг мой Ромашкин, как лысому в череп дал, так его жена оставшееся время ко мне кошкой ластилась. Заметил?

– Что ж ты еёе в ванную не пригласил?

– Э, нет. Я с ней – завтра. Пусть помоется-отмоется после тебя, друг мой Ромашкин. Мы ж всё-таки не животные. Так что завтра. А ты, друг мой Ромашкин, свободен, как муха в полете. И не спорь, а то так врежу, что чубчик отвалится. Что, будешь спорить?

Не буду!

Что ж, придётся уступить объект без боя. Битва с Лебедем бессмысленна. Победитель ясен заранее, разве что колом врезать по башке. И то бесполезно. Разве что кость слегка прогнётся…

* * *

– Тебя послушать, вокруг одни шалавы. Не гарнизон – публичный дом! – возмутился питерский интеллигентный Виталик-разведчик (одни питерские по всей стране). – Что, не было порядочных приличных семей? Никто не любил друг друга?

– Витя! Я тоже над этим вопросом мучался и переживал, как же так? Пьянство, разврат! А мне приятель мой Шмер популярно объяснил: с кем поведёшься, от того и забеременеешь! Ну с кем ещё могут молодые холостяки общаться? В какую приличную семью их позовут в гости? И зачем?

– В принципе, ты прав, конечно, – согласился разведчик. – но как-то это… беспринципно.

– В принципе, беспринципно… Х-хорошо сказал! Но мы же не только водку трескали да под юбку девкам лазали.

– Неужто?!

– А то! На службе – от зари до зари.

Глава 14. Полевой выход

Завершился новогодний праздник, пролетела первая неделя января, за ней другая. Наконец настал тот момент, когда по плану занятий предстояло совершить полевой выход. Солдаты уже немного научились водить танки, стрелять – пора их обкатывать по-настоящему, в обстановке, максимально приближенной к боевой, в условиях горно-пустынной местности. Большинству-то из них придется воевать «за речкой» – тем, кому не повезет с распределением.

Батальон собирал пожитки обстоятельно. В учебные ящики складывали материальную базу, тетради, конспекты, пособия. Старшина роты укомплектовывал вещевые мешки курсантов фляжками, котелками, кружками, ложками, майками, портянками и прочим необходимым барахлишком.

В полночь учебный батальон, рота за ротой, выдвинулся пешим ходом на вокзал. Через час топанья по ночному городку солдаты прибыли на место и заполнили пространство железнодорожного перрона. Затем обычная суета с посадкой в общие вагоны, куда служивые набились плотнее, чем кильки в банке. Ещё бы! На каждую роту лишь один вагон!

Поехали!

Семь часов тряски в душном переполненном поезде Никита перенес, он ведь не пьянствовал с вечера, как другие офицеры. На душе было легко. Хоть какая-то перемена в унылой и монотонной жизни армейского гарнизона!

Взводный Васька Чекушкин ночь напролёт бегал блевать к унитазу – накануне перебрал, а в вагоне ещё и добавил лишку. Отвык парень пить дрянную водку. Этот старший лейтенант прибыл вместо Мурыгина, по замене, из Афгана. В роту попал перед началом полевого выхода и никак не мог насладиться удовольствиями и соблазнами мирной обстановки в Союзе. Брал от жизни всё, что мог, а что не мог ухватить, тоже брал, превозмогая себя.

Запах прелых портянок, дёгтя, пота, пыли. Плюс аромат тушенки и баночной пшёнки из солдатских пайков – самые голодные и нетерпеливые поглощали утреннюю норму. А от офицерского кубрика разило водкой, луком, салом и чесноком.

И вот так семь часов… Но – прибыли. Келита.

– Рота, подъём! Выгружаться! Бегом! Бегом!

– Военные! Стоянка поезда в Келите десять минута, – сонно пробубнил туркмен-проводник и скрылся досыпать в служебное купе.

Выгрузились в строго отведенное время. Никто не отстал, не потерялся, не исчез. Поезд протяжно загудел, состав дёрнулся и исчез в сумерках, постукивая колёсными парами на стыках рельс.

По правую сторону от «железки» – бескрайняя пустыня. По левую, в сероватом тумане, – высокие горы, далёкие заснеженные вершины. Значит, нам туда дорога, значит нам туда дорога… Не на вершины, допустим, а лишь в ближайшее предгорье.