За рубежом и на Москве

В апартаментах губернатора Сен-Жермена был приготовлен для посольства парадный завтрак под председательством маршала Беллефона. У Потёмкина и Румянцева было весело на сердце от удачно прошедшей аудиенции, и они даже отдали честь прекрасным французским винам.

По окончании завтрака Потёмкин встал, сказал речь, полную любезностей по адресу французов, и пожелал здоровья королю, королеве и всему королевскому дому. На это маршал ответил речью и пожелал благополучия царю и всему его семейству.

Около пяти часов вечера русское посольство вернулось к себе. Утомлённый впечатлениями дня и пережитыми волнениями Потёмкин уснул точно убитый.

Сладкие сны грезились ему в ту ночь: он видел себя воеводой целой области, перед которым все пресмыкаются и которому все низко кланяются и бьют челом. От удовольствия Потёмкин даже засмеялся во сне.

Такие же сны виделись и Румянцеву, который давно мечтал о звании стольника.

Не видали ничего Яглин, так как он почти всю ночь не спал, да ещё напившийся на королевском завтраке Прокофьич, храпевший так, что его за три комнаты было слышно.

XI

На другой день Яглин вплоть до вечера был занят работой у посланников. Он даже отчаивался, что и вечером ему не удастся освободиться. Эта мысль гвоздём буравила ему мозг, и он был рассеян в работе.

— Да ты что, Роман? — заметив это, спросил Потёмкин. — Совсем не ту грамоту подложил мне.

— Прости, государь, — виновато ответил Яглин. — Нездоровится что-то. Не оправился ещё от болезни. И теперь порой как будто голова дурная какая-то делается.

— Да ты бы пошёл отдохнул, — произнёс посланник. — Тут дела-то не ахти как много осталось. Мы это с Семёном да с Прокофьичем покончим.

— Спасибо, государь, — еле скрывая свою радость, ответил Яглин и, поклонившись, вышел из комнаты. Затем, войдя к себе, он закричал Баптисту, сидевшему у окна и чинившему свой широкий ремень от шпаги: — Идём, Баптист!

— За мною дело не станет, — ответил солдат, перекидывая через плечо портупею и пристёгивая к ней шпагу.

Яглин надел было свою шапку и двинулся к двери, когда Баптист сказал:

— Что же, неужели вы в этой своей одежде пойдёте? — И он указал на русский кафтан, надетый на Яглине. — На вас все на улице обратят внимание. Надевайте лучше это! — И он, сняв со стены свой старый камзол, шаровары и шляпу с отрёпанными краями, подал их Яглину.

Последний признал справедливость слов Баптиста и переоделся в поданные ему вещи. Затем он пристегнул к поясу шпагу и засунул за пояс нож, и они вышли из дома.

Сумерки быстро надвигались над громадным городом, и когда оба наши знакомца дошли до той улицы, где находился нужный им дом, наступила уже ночь.

— Всё-таки ещё рано, — сказал Баптист. — Надо немного переждать. А то, видите, здесь прохожие ещё попадаются.

— А где этот дом? — нетерпеливо спросил Яглин.

— Нет уж, простите, а я раньше времени вам его не укажу. А то вы сейчас же вломитесь в него. Ведь до полуночи ещё далеко, а раньше в этот дом нечего и соваться. Пойдёмте пока куда-нибудь. А, вспоминаю… тут невдалеке есть трактир под вывеской «Серебряный тигр». Пойдёмте туда! — И он повёл Яглина в другой конец улицы.

Напрасно Роман Андреевич вглядывался во все дома: все они были похожи друг на друга, и Яглин не мог догадаться, который же из них — нужный ему таинственный дом и какая в нём заключается тайна.

— Ты думаешь, Баптист, что там находится она? — дорогой спросил он спутника.

— Ничего верного об этом сказать нельзя, — ответил тот. — Я знаю, что в этом доме находится капитан и Рыжий, а кто ещё там — мне неизвестно.

Они дошли до кабачка «Серебряный тигр». День был праздничный, и в кабачке толпилось много народа, так что они с трудом нашли себе место. Они потребовали вина и стали молча пить его, посматривая на разношёрстную толпу.

— Ах, чёрт возьми! — тихо воскликнул Баптист, устремляя взор на дверь. — Рыжий тут, — указал он глазами на высокого солдата с рыжей бородой и головой, входившего в трактир. — Как бы он не увидал меня! — И Баптист низко наклонился над своей кружкой с вином, чтобы Рыжий не узнал его. — Ну, теперь ждать нечего, — произнёс он затем. — Рыжий здесь засядет надолго. Там одним человеком будет меньше. Пойдёмте скорее! — И он встал из-за стола, быстро вышел из кабачка.

Яглин бросил деньги на стол и последовал за ним.

Через несколько минут они остановились у каменного домика с небольшой решёткой и тёмными окнами, через которые ничего не было видно.

— Что же будем теперь делать? — произнёс в раздумье Баптист, вопросительно взглянув на молодого русского.

— Что? А вот что!.. — ответил последний и, подойдя к решётке и ухватившись за верхний край её, перескочил на другую сторону.

— Святой Денис! Ах, эти московиты!.. Какие отчаянные! — голосом, в котором слышались и удивление и ужас, воскликнул солдат, однако, не долго думая, сам последовал примеру Яглина.

Они очутились на небольшом дворе, в котором стояло два здания. Одно из них было большое, с окнами на двор, другое поменьше, без окон, и стояло в глубине дворика.