За секунду до взрыва

— О какой еще операции ты говоришь? Ты что, шутишь? — Она смотрела на него с подозрением. — Да мы же ничего сейчас не можем. Мы как собака на трех лапах.

— Может, мы и на трех лапах, но укусить-то мы еще можем. — Он похлопал рукой по чемоданчику, в котором лежал детонатор. Подошел к ней. Ах, какое удивительное ощущение собственной власти он сейчас испытывал! Непонятно даже, чем оно было вызвано, это ощущение, — детонатором в портфеле или вот этой женщиной? Ему захотелось тут же овладеть ею. Прямо здесь, сейчас. К любви это не имело никакого отношения. Вообще к чувствам это не имело отношения. Только к власти. Хотелось подчинить ее себе полностью, чтобы она вся раскрылась перед ним, чтобы вся была в его власти. Во время оргазма, он это помнил, лицо ее было, как у маленькой девочки, которая не может понять, больно ей или приятно. Господи, как же он хотел ее сейчас!

— Мы собака на двух лапах, — поправила она саму себя. — Нас ведь осталось всего двое.

В бессилии она опустилась на край кровати. Он сел рядом.

— И двуногая собака еще может передвигаться. Вот если останется одна лапа, собака может только лечь и умереть. Я этого делать не собираюсь.

Она прижалась к нему всем телом.

— Что же теперь?

Он торжествовал.

— Теперь нам надо убить время. — Он перегнулся и расстегнул верхнюю пуговицу у нее на блузке. Она легонько хлопнула его по руке, но он знал, что это ничего не значит.

— Скажи мне, — проговорила она.

Он расстегнул еще одну пуговицу.

— Я собираюсь сбросить еще парочку самолетов. Один здесь и еще один в Вашингтоне. И тогда с «Айшер Уоркс» будет покончено.

— Тогда, во Франкфурте, ты говорил то же самое.

— Верно.

— И как же ты собираешься покончить с ними? Ну, убил ты Айшера, они тут же нашли ему замену.

— В лице Ганса Мознера, — прервал он. Для нее это имя ничего не означало, для него же оно означало все. Именно Мознер руководил фабрикой в Далсберге в тот период, когда жена Корта была беременна. Ядовитые выбросы отравили тогда всю местность. И нанесли непоправимый вред плоду. Теперь Мознер стал президентом компании. — Мознер будет на этой встрече в Вашингтоне. Он и есть наша главная цель.

Моник смотрела на него скептически.

— Значит, у нас будет не одна цель?

На подоконник снаружи опустился голубь. От ядовитых выбросов крылья у него были почти обесцвечены.

— Все не так просто, — проговорил он. — Ты все поймешь… со временем. Ты сама увидишь.

— Что я увижу?

Чем меньше она будет знать, тем лучше. В то же время ему не терпелось все ей рассказать. Его план был настолько идеален, что просто необходимо было с кем-нибудь поделиться. Сама сложность этого плана наполняла его чувством гордости, всемогущества, превосходства. После целого месяца, проведенного в полном одиночестве, в сложных приготовлениях, ее общество вдруг показалось ему благодатью, ниспосланной свыше.

— Думаю, тебе не нужно знать все, — сказал он. — Могу рассказать только следующее. Самолет, который мы должны взорвать сегодня, везет основные химические компоненты для производства пестицидов. В Соединенных Штатах их продать невозможно из-за американских законов. Для того чтобы обойти эти законы, американский филиал компании «Айшер Уоркс» производит эти компоненты в Штатах, затем направляет в Мексику, где на их основе производят те же самые пестициды, которые в Америке объявлены вне закона. Их используют на мексиканских полях, собранный же там урожай отправляют морем в Штаты. Вот так и замыкается этот круг. Но сегодня карусель должна остановиться. И это только начало.

— То есть?

Конечно, не стоило бы рассказывать ей все. Но он уже не мог остановиться.

— В Вашингтоне должна состояться встреча. Приглашены одни только шишки, самые-самые. Там будет Мознер, там будут Уильям Сэндхерс из фирмы «Байжинир», Мэтью Грэйди из «Химтроникс», Дуглас Фитцморис, Элизабет Сэйвил, Говард Гольденбаум. Владельцы и руководители крупнейших химических компаний. Мне надоело отрезать пальчики поштучно. Пора ампутировать голову.

Она, казалось, сильно разволновалась. Конечно же, ей были знакомы все эти громкие имена. Собственно говоря, на это он и рассчитывал.

— Ты хочешь уничтожить всех сразу?! Одним махом?! Но как? Что, они все полетят одним самолетом, или… как-нибудь еще?

— Или как-нибудь. Тебя родители разве не учили, что все можно сделать, если только подумать хорошенько. В общем, сама все увидишь. — Он расстегнул и третью пуговку. Она, кажется, даже не заметила. Действительно, нет ничего невозможного, подумал он. Потянулся и обхватил ладонями ее грудь. Она была горячая, как печка. И так же горячо стало у него в паху. — Очень неплохо убивать время таким образом, — прошептал он.

— Да ты просто смеешься надо мной! Я тебя ненавижу.

— А я вот тебя люблю. Вернее, занимаюсь с тобой любовью.

— Не будешь ты заниматься со мной любовью, пока не расскажешь, что мы собираемся сделать.

— Не могу. Я и так уже рассказал тебе слишком много.

— Нет! — Она взглянула на него из-под опущенных ресниц. По-видимому, у нее появилась новая идея. — Есть и другие способы тебя разговорить, — улыбнулась Моник.