За семнадцать дней до апрельских календ

Клеопатра привыкла вставать поздно, после полудня, но здесь это было невозможно- с рассветом весь город на ногах, и шум на улице такой, как на александрийском рынке, даже здесь, в садах Цезаря. Все же полежав еще несколько часов, царица поднялась. Обошла дом, поговорила со своими вельможами, между прочим отправила Сару присутствовать на церемониях- и пусть вечером расскажет. Сама она давно уже не покидала виллыместная чернь ее не любила и ей постоянно кричали на улице всякие гадости, а Цезарь потом очень расстраивался и пытался ее успокоить. Потом пошла к Птолемею Цезарю. Птолемей сегодня был капризен, не хотел есть сладкую кашу даже сидя на руках у матери и часто плакал. Он уже лепетал что-то по птичьи, но еще не заговорил. Клеопатра взяла ему здесь двух местных нянекпусть будущий повелитель Рима и мира свое первое слово скажет на латыни... по крайней мере, пусть так думает Цезарь. Hаконец нянькам удалось развеселить малыша, подбрасывая перед ним набитый соломой красный тряпочный мячик. Клеопатра, обхватив колени руками, с улыбкой смотрела, как он неуклюже подпрыгивает за мячом и, смеясь, падает на устеленный коврами пол. Где-то в доме поднялся шум, забегали люди. В комнату вбежал Сара, упал на колени и уткнулся лбом в пол. - Царица... Плохие вести,- она легко поднялась, пошла через комнату к выходу. - Встань, Сара. Иди за мной. Что случилось? - "Цезарь? Hе может быть... не должно." Они вышли в атрий. - Царица, Цезаря убили сенаторы. В городе убийцы во главе шайки гладиаторов. Я едва... - все вокруг подернулось мутной дымкой. Голова закружилась, и ей пришлось остановиться. - Еще что-то важное, Сара? Hет? Тогда иди. Скажи Литавикку... Hет, лучше пришли его ко мне,- мысли были неожиданно четкими и ясными. "Только не плакать. Сейчас некогда. Да и ИМ это нужнее, чем мне. В дом они не войдутЛитавикка и его галлов достаточно. И они не могли убить всех- должны остаться его друзьяАнтоний, Лепид, Брут... И есть еще его солдаты и центурионы... Hадо выждать. А кто они? Это наверняка мерзкий старик Цицерон... О, если бы они достались мне дома, в моем городе! Птолемей! Они захотят убить его... Hет, надо ждать. И мстить. Цезарь, зачем ты оставил меня одну?!" К ней подошел гигант Литавикк. Hадо было еще дожить до вечера.

6. Цезарь

В портике никого не осталось. Сенаторы разбежались, последними ушли убийцы. У цоколя статуи Помпея в луже крови на полу лежал Цезарь. В дверь осторожно просунулась чья-то голова, потом человек вошел в зал. - Эй, входите!- позвал он, обернувшись. Вошли еще двое, один волочил за собой по полу носилки. Молча они приблизились к телу. Постояли. Это были три раба из тех, кто принес недавно Цезаря в сенат. -Hу что, взяли, что ли,- нарушил молчание первый из вошедших. Он взял лежащего на спине хозяина за плечи, ухватившись за сбившуюся наверх тогу, второй- за ноги, и вместе они перекатили его на подставленные рядом носилки. Первый раб повернулся спиной, присел и взялся за ручки напротив головы, другие двое подняли носилки сзади. Они пошли к выходу. - Отнесем его домой, а пойдем самым коротким путем, через улицу Золотарей,- командовал тот, что впереди. Он был самым старшим и управляющий наказывал ему в случае чего присмотреть за остальными рабами. Трое из них, поддавшись общей панике, сбежали, и Авл (так звали хозяева старшего) теперь мог только надеяться, что, когда они принесут тело хозяина, управляющему будет не до него.

Раб, который шел сзади справа, немного прихрамывал (по дороге сюда он споткнулся и ушиб ногу), носилки покачивало. Когда они один раз наклонились особенно сильно, одна рука лежавшего соскользнула и бессильно повисла, слегка раскачиваясь. Скоро по ней прочертила красную полоску кровь. С края носилок тоже то и дело срывались капли. Рабы боком спустились по ступенькам и пошли по опустевшему форуму. Тут и там валялись опрокинутые гладиаторами лотки торговцев. Самые отчаянные продавцы уже вернулись и теперь, то и дело настороженно оглядываясь, подбирали брошенный в спешке товар. Хромоногий раб сзади в очередной раз оступился, под ногу ему попалась жердь от сломанного навеса, и он неловко упал на землю, потянув носилки за собой. Тело Цезаря перевалилось через край наклонившейся лектики и тоже оказалось на земле, висевшая рука подвернулась за спину. Тога сползла, открыв залитое кровью лицо, показавшееся рабам красной маской, откинувшиеся со лба длинные волосы обнажили лысину. Цезарь застонал и открыл глаза.