За Северным ветром

Вечером, когда зажгли костры и закончились праздничные пляски, волхвы Горянки обратились к Богам. Капище располагалось за деревней, под открытым небом. Перед парным капием Ярилы и Яры, оплетенным зелёным вьюном, зажгли Небесный Огонь. Волхвы в белых свитах тихо пели песнь весне, а простые жители деревни, расположившись чуть поодаль, слушали их.

– Впервые вижу, чтобы миряне присутствовали среди внемлющих волхвов, – тихо прошептала Василиса Веславу. Они вместе с другими людьми, которые пришли чествовать весну, сидели на деревянных скамьях, окружающих капище.

– Это традиции Золотого Века, – шёпотом ответил Веслав. – Читал в книгах, что совместное внимание Богам было распространено до начала Эры Перуна. Но не думал, что древние порядки сохранились где-нибудь и в наше время.

Василиса обернулась на царевича.

– Ты много читал. – Она наклонилась ближе к Веславу, чтобы их речи не мешали другим. – Этому я немного завидую, – Веслав удивлённо посмотрел на неё. – Знаешь ты много, – пояснила Василиса, видя удивление в глазах друга. – У меня не было книг. Только те бересты, которые собирал отец. По ним я читать училась.

– И что же ты читала?

Василиса улыбнулась:

– Записки деревенского старосты о количестве зерна в амбарах, запасённого на зиму. Отчёты купцов Волыньки. – Охотница тихо рассмеялась, Веслав, невольно, тоже. На них обернулись люди, которые пытались сосредоточиться на баритонном пении волхвов. Пристыдившись, Василиса замолкла. Веслав кивнул в сторону деревни, предлагая уйти с собора, чтобы не мешать. Охотница согласно кивнула, и они покинули капище.

Ночь была светлая: на безоблачном небе сияли две луны, и свет ночных сестёр отражался от серебристого снега. Близкие огни Горянки горели теплом, и тихое пение волхвов разливалось по миру.

– Я никогда не была так далеко от дома, – задумчиво проговорила Василиса, идя рядом с царевичем. Снег под ногами по-зимнему хрустел, а мороз щекотал лицо.

– Я тоже, – ответил ей Веслав и взял охотницу за руку. Василиса улыбнулась и крепче сжала его ладонь.

– Как бы ни была печальна причина нашего странствия, – сказала Василиса, – само путешествие мне нравится.

– Я никогда не хотел быть царём, – признался Веслав. – Я всегда хотел странствовать. Мечтал мир смотреть, а не на троне сидеть, – усмехнулся он. – Ты не поверишь, но я не любил учиться. Читать мне было скучно.

Василиса звонко рассмеялась.

– Ты знаешь, то, что читала я, было намного скучнее твоих книг, – сказала она. – Правда, была у отца одна береста со сказкой. Вот её я очень любила.

– О чём была та сказка?

– О зачарованной княжне, которая мёртвым сном спала. А вместе с ней спали все подданные её княжества. И только сварогин из соседнего княжества отважился отправиться в заколдованный город, чтобы разбудить спящую красавицу. Сила его Духа была такова, что тёмные слова перед ним таяли.

– А тот сварогин разбудил княжну?

Василиса пожала плечами:

– Не знаю, – задумчиво проговорила она. – История обрывалась на том, как сварогин в зачарованное княжество приехал, – Василиса посмотрела на Веслава. – Ты же много сказок знаешь. Расскажи мне.

Веслав улыбнулся и стал рассказывать. Долго гуляли они, взявшись за руки, под светом Дивии и Луны. Веслав рассказывал былины, которые учил в Ведомире, а Василиса заворожённо его слушала.

Через день продолжили они свой путь. Водяной, которого во время пребывания в деревне старались выпускать так, чтобы деревенские его не заметили, наконец-то вздохнул свободно. Прозрачный человечек, устроившись рядом с каюром, громко пел свою песню миру. Веслав подыгрывал ему на жалейке, и снег перед белыми оленями расступался.

Поля перемежались полосами рощиц, но через два дня пути вновь начался лес. Водяной снова пропел песню, и тропа послушно побежала меж деревьев. Весенний снег был более податлив, да и дерева начинали просыпаться и с большей охотою расступались перед путниками.

Лес готовился к пробуждению, слышались первые птичьи трели. Мороз, хоть и кусался, но уже не так серчал. Огонь-Сварожич грел путников теплее, да и перелесных выдувов по дороге встречалось больше. Несколько раз нагоняла путников и вьюга, но ворожба духа воды отгоняла налетевшее ненастье.

На одной из остановок слышались нежные, похожие на свирели, песни вил. Но лесные девы не вышли к людям: они боялись незваных гостей. Мухома хотел отправиться в лес, посмотреть и на это чудо, но Василиса не пустила Зайца. Вилы – добрые духи, но их поступки и мысли неведомы человеку. Заиграют ещё, в чащу уведут и оставят в лесу.

К концу третьей седмицы первого месяца весны, брежена, странники увидели хутор Южный. Тайга сменилась разреженной степью, а на горизонте проступали величественные пики заснеженных гор. Ветер сделался теплее, и солнце стало чаще выглядывать из-за облаков. Три дома, стоявшие на пологом холме, были такие же древние, как и это место на краю мира. Только видневшиеся позади них капии да тёплый свет окон говорили о том, что здесь всё же живут.

– Вот чудеса, – удивился Яромир. – Думал, приедем мы в заброшенное селение. Как так жить-то можно?