За синим горизонтом событий

Косая была последней, старой-престарой самкой двадцатидевятилетнего возраста. Она ощущала, что стара, но не ведала, что умирает. Косая чувствовала только ужасную боль в животе, отчего часто охала и стонала. А потом она не поняла, как умерла. Косая лишь почувствовала что боль кончилась, что она испытывает какой-то другой тип дискомфорта. Это не напоминало боль и выглядело чем-то чуждым, вроде оцепенения.

Косая видела, но непривычно, плоско, в искаженных цветах. Она еще не освоилась со своим новым зрением и не узнавала того, что наблюдает. Косая попробовала отвести взгляд от пугающего изображения, но глаза не двигались. Попыталась пошевелить головой, руками, ногами, но не смогла, потому что их у нее не было. И в таком состоянии она оставалась долго.

Косая не была препаратом, каким является обнаженная нервная система морской звезды. Она была экспериментом. Правда, не очень удачным экспериментом. Попытка сохранить ее личность в информационных банках компьютера не очень удалась по тем же причинам, по которым проваливались и предыдущие попытки: несовпадение химии организма с рецепторами, неполная передача информации, неверное кодирование. Одну за другой, по очереди экспериментаторы хичи решали эти проблемы. Но ее эксперимент не удался или удался только отчасти. Правда, неудача произошла по другой причине. Слишком мало было от личности в глупом существе, которое именовалось «Косая», чтобы ее можно было сохранить. Получилась не биография, а всего лишь нечто вроде однообразной переписи неосознанных эмоций, усиленных болью и иллюстрируемых страхом.

Но это был не единственный эксперимент, проводившийся хичи. В другой части огромной машины, которая огибала Солнце на расстоянии половины светового года, начали подрастать малыши. Их жизнь резко отличалась от однообразного животного существования Косой. Они жили, окруженные заботами автоматов, их обучали с помощью эвристических тестов и закрепляли в их памяти запрограммированные изменения. Хичи понимали, что хотя эти австралопитеки далеки от разума, потомки их будут мудрее. И решили ускорить этот процесс.

Немного изменений произошло за пятнадцать лет, отделявших изъятие племени из его доисторического африканского дома и от смерти Косой. Хичи не были обескуражены. Они и не ожидали многого за такой короткий срок. Их планы были гораздо долговременнее. И так как стратегические проекты хичи призывали их в другое место и они должны были исчезнуть задолго до того, как во взгляде потомков Косой блеснет истинный разум, они соответственно подготовились. Хичи так сконструировали и запрограммировали свой артефакт, что он должен был жить вечно. Хичи организовали снабжение его CHON-пищей, которую готовило из кометного вещества другое устройство, также долговечное. Они сконструировали машины, которые время от времени должны были исследовать потомков австралопитеков и периодически повторять попытки записи их личностей для дальнейшего изучения. Это делалось для того, если кто-то из хичи вернется и посмотрит, как развивается эксперимент. Но ввиду того, что у хичи были и другие, более серьезные проблемы, они считали свое возвращение на станцию весьма маловероятным.

Но в их планы входило много альтернатив, и все они развивались параллельно, причем эти проекты были для них очень важны.

Поскольку Косая не представляла серьезного интереса для научной работы, экономные исследователи уничтожили дефектные части ее записи, а остальное сохранили, как книгу на полке, для сопоставления с другими, более поздними, а значит, и развитыми индивидуальностями. Такими, как, например, Джанин, которая теперь испытывала все, что переживала сотни тысяч лет назад Косая. Хичи оставили некоторые ключи и намеки, которые смогли бы использовать будущие поколения, если те сумеют разобраться в их записях.

Наладив работу станций, хичи все за собой аккуратно Убрали, а потом ушли, предоставив своему долговременному эксперименту, подобно многим другим, развиваться самостоятельно.

В течение восьмисот тысяч лет.

* * *

— Данин, — простонал Хоэй. — Данин, ты умерла?

Она смотрела на его лицо, совершенно неспособная сфокусировать взгляд. Джанин смутно видела лишь плоскую луну с раздвоенным кометным хвостом внизу, что и являлось лицом Хоэя.

— Помоги мне, Хоэй, — всхлипнула она. — Забери меня отсюда.

Из всех снов этот был самый наихудший. Джанин чувствовала себя изнасилованной, опустошенной и сильно изменившейся. Ей казалось, что мир для нее больше никогда не станет прежним. Джанин не знала слова «австралопитеки», но понимала, что жизнь, которую она только что пережила, это удел животного. Вернее, это было хуже жизни животного, потому что где-то в глубине расплывчатого сознания Косой таилась разгорающаяся искорка разума и способность по-человечески бояться.

Джанин была так истощена, что чувствовала себя старше даже самого Древнейшего. В четырнадцать лет она -перестала быть ребенком. В ней больше не оставалось ни капли детства.

У помещения с наклонными стенами, которое было ее личным загоном, она остановилась, и Хоэй с опаской спросил: