За синими горами (СИ)

— Правда? — поднимаю голову и смотрю на него недоуменно. Он тоже смотрит. Не могу понять, как. — Но это же замечательно, значит, зимние сапоги не нужны. То-то я смотрю, их и в продаже-то нет… Но погодите, — новая мысль приходит мне в голову. — Это что же, выходит, у вас и снега не бывает? Совсем?

— Ну почему, выпадает. Раз в несколько лет на денек-другой. А дома у тебя, значит, много снега зимой бывает?

— Много, — вздыхаю я, вновь устраиваясь на его плече. И кажется, впервые начинаю понимать, что вкладывает Ясмина в понятие «тепло». Вот от доктора мне тепло, хоть я и не мерзну. И хочется прижаться плотнее, обнять покрепче и замереть, наслаждаясь тем, как невидимые теплые искорки проникают под кожу… Этак завтра мне его вообще укусить захочется, пытаюсь встряхнуть себя я. Но ведь сегодня не хочется. А он так и вовсе ко мне как к ребенку относится, так что б и не посидеть? Тем более, не возражает. Не нравилось, так прогнал бы. — Знаете, когда я в детстве шла по расчищенной от снега дорожке, мне казалось, что сугробы вокруг величиной с дом. И мы в них рыли всякие норы, сквозные проходы или даже целые снежные комнаты, приглашали потом друг друга в гости… А еще у нас делали снежные горы — высокие-высокие, и заливали водой. А мы потом всю зиму с них катались, не только дети, но и молодежь…

— Горы, — повторяет он тоскливо. — Вот ты скажи мне, Маш… Только честно скажи, я все равно ведь уже знаю, что паспорт у тебя фальшивый и имя, скорее всего, не твое…

Напрягшись от такого начала, я вновь поднимаю голову и с опаской смотрю в его лицо.

— Тебе хоть восемнадцать-то есть? Ты не бойся, я никому не скажу и ничего не сделаю… Только правду.

— Мне двадцать два.

— Хоть что-то, — непонятно выдыхает он. Пальцами свободной руки едва касаясь скользит по моей коже от виска к уху. И тут же сжимает пальцы в кулак и вновь опускает руку на подлокотник. — Хотя нет, не верю. Не выглядишь. Вот только взгляд у тебя… не детский. Но, с такой жизнью…

— У меня повышенная регенерация, — пожимаю плечами. — Думаете, только крови? Клетки кожи тоже обновляются неплохо, а уж волосы…

— А что волосы?

— Растут, — пожаловалась ему я. — Просто чудовищно. Еще быстрее, чем ваши эритроциты. Но эритроциты-то хоть не видит никто, а волосы приходится обрезать. По нескольку раз в неделю. Помочь мне с этим некому, только самой, вот и выходит… вот, — я сдергиваю резинку, чуть встряхиваю волосами и перекидываю концы на грудь. — Такое даже в честь праздника распустить невозможно!

— Да, — кивает он, — красиво.

Не то фантастически «ровной» линией обреза восхитился, не то, будучи мужиком, да еще и с головой, полностью погруженной в работу, вообще не понял, о чем я речь веду. Ну да, что я, в самом деде, со своими женскими заморочками? То про сапоги ему жалуюсь, то про прическу.

— Простите, — внезапно стало неловко, что я вообще сижу у него на коленях. Он же не вампир, он вон вообще не знает, как на такое реагировать, вроде, повода не давал. Соскальзываю с его колен, отхожу к окну, нервно собирая волосы обратно в хвост и делая вид, что разглядываю свое отражение в стекле. Взглянуть вновь ему в глаза жутко стыдно. Что он обо мне теперь думает после подобного?

— А эритроциты, Маш, — доносится до меня его голос после непродолжительного молчания, — их ты тоже «обрезаешь» намеренно?

— Зачем? — разворачиваюсь недоуменно, но с облегчением. Напридумывала себе, а у него вон мысли от эритроцитов и не поднимаются.

— Затем, что растут. И, видимо, так же неумеренно, как волосы.

— Почему неумеренно? Только до нормы. Этак я бы умерла давно.

— Вот и возникает вопрос, Машенька. Что с тобой будет, если «обычные, рутинные» и какие там еще кровопотери закончатся? Если ты перестанешь терять кровь, совсем, до последней капли?

— Что будет? — впервые задумываюсь об этом. Не об ужасе неизбежной Ясиной смерти, а о том времени, которое непременно наступит после. Когда приедет уже из своей дали дальней Анхен и заберет своего дитенка… да хоть в Бездну, лишь бы забрал и свалил, без всяких «дворцов» и разрушений ландшафта. А уж я потом… — Буду свободной, доктор. Здоровой, счастливой, — мечтательно улыбаюсь. — Сдам ближе к лету все экзамены, получу этот несчастный аттестат. Буду пытаться поступить в институт. Я ведь два курса в медицинском отучилась, теперь вот… Понятно, что придется опять идти на первый, но это не страшно, я одно время думала, что вообще уже никогда, а тут… Вот, надеюсь, вы посоветуете, куда ехать, у вас ведь в городе меда нет.

В его лице мелькнуло что-то. Неудовольствие, разочарование? Ах, да, я ведь не о том, он спрашивал только про кровь.

— Вы переворачиваете причину и следствие, — возвращаюсь к медицинским вопросам. — Кровь восстановится до нормы и на этом замрет. Будет просто кровь, без патологий. Да и волосы. Если их не резать, дорастут вот так, до бедер, и перестанут.

— Перестанут? — удивляется он.