За сокровищами реки Тунгуски

— Постой, постой, — вспоминал Петюха, — кто это нам про реку с такими воротами говорил? Да тунгусы! И, помнишь, пугали еще, что на этой речке полоумный якут живет? Который жену свою угробил и всякого приходящего из винтовки стрелять обещал?

— Ну, винтовка у нас и своя неплохая! — похрабрился Коля.

А все-таки мрачное ущелье, туманом дышащие льды, грохот реки и отвесные скалы обрывов не очень-то веселили!

После льдов дорога сделалась трудной. Карниз по краю реки стал узким, местами заваленным глыбами камня. Итти приходилось очень осторожно, чтобы не сорваться в воду.

И все-таки, путники бодро шагали вперед, подгоняемые жадным любопытством — а что же будет дальше?

В тенистых расселинах наверху нередко виднелись толстые полянки прошлогоднего снега. В иных местах они вероятно недавно сорвались в воду, увлекши за собой обвалы камней, загромождающих реку.

Вдруг Иван Николаевич сразу остановился, ударил молотком по черно-блестящей скале и удовлетворенно воскликнул:

— Графит!

Это был серебристо-черный и мягкий камень, словно ступенями лестницы выступавший из недр утеса.

Путешественники ликовали — они достигли того, чего хотели!

— Вот смотрите, — об’яснил Иван Николаевич, — графит со всех сторон окружен твердой изверженной породой — зеленоватыми и черными траппами. Эти траппы залили своей лавой бывшую здесь когда-то толщу угля и обратили этот уцелевший участок в графит…

— А во-время нам он попался, — заметил Николай, — дальше-то и дороги нет!

Действительно, выше графитовой скалы береговая терраса исчезала, и дальше тянулись отвесные стены.

— Эх, досада! — воскликнул Петя, — да там опять графит выходит!

И впрямь, шагах в двухстах повыше первой, черной скалы, виднелась вторая.

Но, увы, пробраться к ней было невозможно.

— Ну, Петюха, ты чай кипяти, а мы с Николаем измерения будем делать! — так решил Иван Николаевич.

Петя набрал обломков сучьев, скатившихся сверху, и, разведя костерок, повесил над ним котел.

А Иван Николаевич сперва горным компасом определил, в каком направлении тянется пласт графита, а потом рулеткой измерил его толщину.

— Окончательная промышленная разведка, — рассказывал он, — всегда старается узнать об’ем пространства, занимаемого полезным ископаемым. Положим, что оно определилась в тысячу кубических метров. Тогда, зная, сколько весит один кубический метр графита или другого ископаемого, можно узнать вес запасов всего месторождения…

За чаем продолжали эту беседу.

— А зачем узнавать запасы, — интересовался Петя.

— А как же! Положим, мы нашли железную руду и хотим из нее добывать чугун. Так прежде, чем строить рудники и завод, надо точно знать, каким количеством металла они обеспечиваются. А то выстроим большой завод, ухлопаем на него крупные средства и вдруг руды окажется мало!

Так разговаривали они, пережевывая сухари, пока ни опростали весь котелок. Николай, случайно взглянул на реку и очень удивился…

Встал, пристально пригляделся и неуверенно сказал:

— Глядите-ка! Не то река обмелела, не то берег поднялся!

Все вскочили, начали смотреть. К их удивлению, до второй графитовой скалы теперь свободно можно было добраться по осушившемуся карнизу.

Вода в реке убывала почти на глазах! Недавно бывшие под поверхностью камни, теперь обнажились и сверкали своими мокрыми головами.

— Пошли графит смотреть, — обрадовался Петя и, наскоро собрав котелок и посуду, побежал к скале.

За ним пошел, все еще удивленный, Николай, а сзади шагал что-то соображавший и очень озабоченный Иван Николаевич.

Когда добрались до графита, то речку курица сумела бы перейти в брод!

Вода еле журчащими ручейками сочилась меж каменьев, лужами накопляясь в ямах.

И тогда Иван Николаевич, вместо того, чтобы осматривать графит, остановил ребят и изменившимся голосом сказал:

— Я понял в чем дело. Может быть большая беда! Вероятно, речку где-то недалеко сейчас засыпало обвалом. Получилась запруда, и вода накопляется сейчас вверху. А как только она прорвет запруду, то ринется вниз таким валом, который смоет нас как пылинку!

— Бежать надо! — сразу же отозвался Коля.

— Куда? — раздумывал Иван Николаевич, — если назад — то не меньше часу надо до ледяных ворот итти! А часа запруда может и не продержаться…

— Особенно, если она из снега, — догадался Николай, — тогда ее живо размоет.

Все замолчали. Даже черный Хорька почуял тревогу людей, притих и жался к ногам…

— Наверх лезть надо! Наверх! — вдруг завопил Петюха, — ох, не хочу я, чтобы меня потопило! И Кольку и Ивана Николаевича!

— Не нюнь! — прикрикнул строго Коля.

Живо осмотрели стены ущелья. Первая скала графита поднималась крутыми уступами метров на десять. А выше, в массиве траппа, виднелась узкая расселина, уползавшая куда-то вверх.

— По той скале и — до трещины! — так скомандовал Иван Николаевич.

И действительно, несмотря на страшную крутизну указанного пути, больше подниматься было негде…

И все четверо, считая и Хорьку, бросились обратно, к первому графиту.

В ущелье стояла зловещая тишина. Вода не прибывала, но и не убывала.