«За Сталина!» Стратег Великой Победы

Когда 8 мая 1942 года на Крымском фронте сложилась угрожающая обстановка, представитель Ставки Л. З. Мехлис, вместо того чтобы самому исправить положение, потребовал от Верховного Главнокомандующего снять командующего фронтом Д. Т. Козлова, И. В. Сталин, увидев в этом попытку уклониться от личной ответственности за происходящее, телеграфировал Мехлису: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымфронте Вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта… Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у Вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

За невыполнение указания Ставки и потерю командованием фронта управления войсками Д. Т. Козлов и член Военного совета Ф. А. Шаманин были сняты с постов и понижены в звании, Л. З. Мехлис снят с поста заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления, понижен в звании и больше уже не посылался представителем Ставки.

Генерал Д. Т. Козлов потребовал приема Верховным Главнокомандующим. Свидетелем их встречи оказался К. К. Рокоссовский. Козлов заявил, что делал все, что мог, чтобы овладеть положением, приложил все силы. Сталин не перебивал. Затем спросил:

— У вас все?

— Да, — ответил Козлов.

— Вот видите, — спокойно сказал Сталин, — вы хотели сделать все, что могли, но не смогли сделать того, что были должны сделать.

Козлов ответил, что Мехлис не давал делать то, что он считал нужным, вмешивался, давил, из-за Мехлиса он не имел возможности командовать так, как считал необходимым.

— Подождите, товарищ Козлов! — спокойно продолжил Станин. — Скажите, кто был у вас командующим фронтом, вы или Мехлис?

— Я.

— Значит, вы командовали фронтом.

— Да.

— Ваши приказания обязаны были выполнять все на фронте?

— Да, но…

— Подождите. Мехлис не был командующим фронтом?

— Не был…

— Значит, вы командующий фронтом, а Мехлис не командующий фронтом? Значит, вы должны были командовать, а не Мехлис, да?

— Да, но…

— Подождите. Вы командующий фронтом?

— Я, но он мне не давал командовать.

— Почему же вы не позвонили и не сообщили?

— Я хотел позвонить, но не имел возможности.

— Почему?

— Со мною все время находился Мехлис, и я не мог позвонить без него. Мне пришлось бы звонить в его присутствии.

— Хорошо. Почему же вы не могли позвонить в его присутствии?

— …

— Почему если вы считали, что вы правы, а не он, почему же не могли позвонить в его присутствии? Очевидно, вы, товарищ Козлов, боялись Мехлиса больше, чем немцев?

— Вы не знаете Мехлиса, товарищ Сталин.

— Ну, это, положим, неверно, товарищ Козлов. Я то знаю товарища Мехлиса. А теперь хочу вас спросить: почему вы жалуетесь? Вы командовали фронтом, вы отвечали за действия фронта, с вас за это спрашивается. Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы вас и наказали… Я считаю, что все правильно сделано с вами, товарищ Козлов.

Когда Козлов ушел, Сталин сказал Рокоссовскому:

— Вот какой интересный разговор.

Потом К. К. Рокоссовский говорил:

— Я вышел из кабинета Верховного Главнокомандующего с мыслью, что мне, человеку, недавно принявшему фронт, был дан предметный урок. Поверьте, я постарался его усвоить.

В том же 1942 году, 30 июня, при переговорах по телеграфу с командующим войсками Брянского фронта Ф. И. Голиковым и начальником штаба фронта М. И. Казаковым Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин подчеркивал: «Запомните хорошенько. У вас теперь на фронте более 1000 танков, а у противника нет и 500 танков. Это первое, и второе — на фронте действия трех танковых дивизий противника у нас собралось более 500 танков, а у противника 300–350 танков самое большое. Все зависит теперь от вашего умения использовать эти силы и управлять ими…» (ЦАМО, ф. 132а, оп. 2642, д. 12, л. 253–254).

В период подготовки Сталинградского контрнаступления Ставка за подписью Сталина и Василевского направила командующим фронтами следующий документ:

«При проведении наступательных операций командующие фронтов и армий иногда смотрят на установленные для них разграничительные линии как на забор и как на перегородку, которые не могут нарушаться, хотя бы этого требовали интересы дела и меняющаяся в ходе операции обстановка.

В результате наши армии при наступлении идут вперед прямо перед собой, в пределах своих разграничительных линий, не обращая внимания на своих соседей, без маневра, который вызывается обстановкой, без помощи друг другу и тем облегчают маневр противнику и предоставляют ему возможности бить нас по частям.