За старшего

— Да вроде нет. По кафешкам сидят. Красавчик жрет, баба его через улицу пасет — во, сигарет купила, дорвалась. Дымит, ты что.

— Красавчик один?

— Ага. По ходу, ждет кого-то. Грустный.

— Я думаю, мою парочку ждет. Ильнурыч, они, по ходу, «коня» гасить будут.

— Почему так решил?

— Ну вот есть ощущение. Он где живет, напомни.

— Э. Щас. Так. Мира, девять.

— Это от кафе если идти, в сторону управления как бы получается?

— Так. Нет, в другую. А ты про Химиков говоришь, это центральный у нас… Ага. Там мать его живет, Химиков, пятьдесят три.

— Понял. Ильнур, «конь» к матери чешет, а они следом. Так. Разделились. Важный ушел.

— Отбой, что ли? — спросил Фахрутдинов, поглядывая то на блондинку, высасывающую третью сигарету, то на затемненные окна кафе, в котором печально отъедался прокинутый красавчик.

— Ну, не знаю… Наверное. Борзый не отстает.

— Так, — сказал Фахрутдинов, еще раз осмотревшись, и щелкнул поворотником — мотор и не выключался во избежание заморозки на боевом посту. — Давай-ка я к тебе подъеду. Ты где сейчас?

— Ну, ты прямо к дому матери его подъезжай. То есть не совсем прямо…

— Учит, учит. Понял. Если вдруг не туда забуритесь…

— Сам-то. Перезвоню, конечно.

На часах было начало шестого, трафик не набрал вечернюю массу, поэтому Фахрутдинов оказался на месте уже через четыре минуты. Он бросил Focusна въезде во двор пятьдесят первого дома, вышел и огляделся. Телефон защекотался. Суханов писал: «Третий подъезд, быстро». Фахрутдинов, ускоряя шаг, двинулся к изогнутой девятиэтажке, в которой жила мать следака. Во дворе не было ни души. Несколько заснеженных машин и одна чистенькая: черный корейский паркетник, услада небогатой быдлоты, у первого подъезда. Суханов вышел из-под козырька третьего подъезда, закурил. Фахрутдинов подошел и спросил:

— Важный уже здесь?

— Не знаю, — сказал Суханов, с недовольным видом нашаривая пачку и извлекая из нее новую сигарету. — Должен быть. Следак вон в магазинчик пошел, борзый его там пасет. Я так понимаю, до дома доведет, а дальше что-то будет.

Сроду не куривший Фахрутдинов принял сигарету с благодарным кивком, но от зажигалки ее увел.

— Не, не пали пока. Наши действия?

— Ну, мы как бы в Бэтмены не нанимались всяких «коней» спасать.

— Это как бы не всякий.

— Тем более, — жестко сказал Суханов. — Немножко-то в голове должно быть. Где живет и где работает, попутал, что ли? Прогулка ему тут, блин, не оглянулся даже ни разу.

— Негодяй вообще, — согласился Фахрутдинов. — А давай поцев вызовем.

— И что скажем? Хотя… Давай.

— То есть добро даешь? — уточнил Фахрутдинов, доставая телефон.

Суханов кивнул. Фахрутинов смотрел ожидающе. Суханов ухмыльнулся сквозь глубокую затяжку, чуть не поперхнулся и сказал:

— Вот ты бюрократ. Капитан Фахрутдинов, как руководитель операции приказываю обеспечить вызов ментов на предполагаемое место происшествия.

— Слушаюсь, — сказал Фахрутдинов, надавил кнопку быстрого вызова и затараторил в трубку: — Леш, ты? А, Толик, здоров. Быстро давай поцев на Химиков, пятьдесят три, второй подъезд, покушение на убийство. Серьезных, не участкового — фигуранты еще здесь. Очень быстро, понял? Извини. И да, «коней» поставь в известность. Ну да, СКР, не ЦСКА же. Тут их человека, по ходу, гасят, Терлеев такой, следак. Стоп. Не следак, дознаватель. Я тоже плакать не буду, но наш священный долг, ага. Как? А, за меня так сильно не переживай, найду, чем заняться. До связи.

Он убрал телефон, пробормотав: «Козел». Суханов нетерпеливо сказал:

— Ок, теперь по твоим. Что там наш красавец?

— Ну, потерялся. В кабак забурился — по ходу, точка встречи там, сидит, грустит. Не-не, не ушел, я этот кабак знаю, там без второго выхода.

— Я не про этого.

— А, наш. Наш. Ну, он прикольный. Он, я так понял, красивого сразу срисовал, пару раз потерялся, чтобы удостовериться. Этот дурачок не всосал, знай такой чешет, уверенно так. Потом прятаться вздумал, но это вообще цирк. А наш решил с ним, по ходу, поиграть сперва, даже на обострение пошел.

— В смысле?

— Я издали не уловил, но он как-то дал товарищу понять, что его заметил. То ли чтобы выяснить, насколько красавчик дерзкий, то ли сразу придумал раскачать, чтобы тот задергался и побежал куда велели. А баба отследит и все про него поймет.

— А бабу ты сам когда срисовал?

Фахрутдинов замялся, но решил не врать:

— Да, считай, в последний момент. Они к дороге синхронно повернули, ну и по тачкам согласованно так разошлись, когда две приехали. То есть у них или маневр отработанный, или на ходу договорились.

— Значицца, у них связь постоянная, — задумчиво сказал Суханов. — И она профи тоже.

— Ну само собой. А что?

— Ну как что. Значицца, у нас тут не единичное злоупотребление, а то ли сговор, то ли заговор.

Фахрутдинов поежился и сказал:

— Чего-то не вылазит следак. Сейчас поцы приедут, а тут тишь-гладь. Заманаемся объясняться. А в чем разница — сговор, заговор?

— Сговор значит: два офицера сговорились меж собой и вылезли за пределы полномочий. А заговор: офицеры не просто вылезли, они лелеют далеко идущие планы, а то и выполняют заведомо преступный приказ.