За стеной

Вот уж не думал, что меня туда моя дорожка заведёт. Но не отказываться же? И потом, очень уж мне было интересно посмотреть на Раискину неотёсанную компанию. Я почему-то представлял себе стайку визжащих девиц, лузгающих семечки. Но, конечно, Раиске в этом не признался. Но заранее стал придумывать звучащие эпитеты, чтобы хлестануть по её друзьям. Нельзя же было фразу про индюков просто так оставить!

Но прийти согласился. Ведь всё полезно в качестве эксперимента.

Чего я ждал? Даже не знаю. Я никогда не бывал в дальней школе, не общался тесно ни с кем из ребят оттуда. В конце концов, никто в здравом уме не станет искать новых знакомств, если с теми, что есть сейчас, кажется, что мир вращается исключительно вокруг тебя.

Тем не менее я пришёл.

Я знал, где находится каптёрка, хотя никогда в ней не был. Почему-то мне представлялось, что там просто склад старого барахла, сложенного кучей за ненадобностью, да и забытого. В сущности, так оно и оказалось. Но посреди всех этих вещей кипела жизнь. Там царила своя, особенная и совершенно непривычная для меня атмосфера. Всё было как-то понятно и тепло что ли. Там просто хотелось быть.

Помню, как зайдя, сразу увидел двух парней, сидящих в старых потёртых креслах, между которыми стоял криво сколоченный стол. На столе была помещена доска с белыми и черными фигурами. Сидящие так увлеклись игрой, что даже не подняли головы, когда я вошёл.

Это потом я понял, что подобные занятия в каптёрке были неким ритуалом, сопровождающим повсюду эту компанию. Там всегда либо что-то мастерили, либо что-то изучали, либо во что-то играли.

Однако спасите старейшины того, что вдруг назвал бы вслух шахматы игрой. Для этого человека один из сидящих в старых креслах ребят навсегда стал бы его недоброжелателем.

Я имею в виду Мора. Для него шахматы были целой религией. Иногда мне казалось, что, гипнотизируя доску и передвигая по ней фигурки, он мысленно возводил империи и разрушал цивилизации. Но сам он, конечно, никогда этого не признавал, что, в общем-то, не мешало правдивости моих наблюдений.

Всё это я узнал потом. А тогда игравшие не очень-то привлекли моего внимания. Я глазами искал Раису. Которой, к слову, в каптёрке не было. «Это тебе я сказала приходить к семи. В котором часу приду сама я, между прочим, не уточняла», – скажет она потом, пожав плечами. И ведь не поспоришь с ней. Действительно, про себя она ни словом не обмолвилась.

–В проводах что-нибудь понимаешь?

Я обернулся на голос. Почему-то я тогда решил, что в каптёрке больше никого не было. Однако в углу на стуле, склонившись над каким-то причудливым предметом, сидел парнишка.

Он кивнул головой на этот предмет и вновь задал вопрос:

–В проводах разбираешься?

–Нет, – честно ответил я.

–Жаль, -сказал парень и потерял ко мне всякий интерес.

Я тогда посчитал, что глупо вот так обрывать разговор. Да и, признаться, чувствовал себя крайне неуютно из-за тотального игнорирования обитателей каптёрки. Поэтому не придумал ничего лучше, чем приблизиться к этому парню со странной конструкцией, и начал наблюдать за его действиями. Он то отвинчивал что-то, то прикручивал, менял направления проводков на этом агрегате, чертыхался, возвращал всё в исходное положение и начинал всё заново.

Потом я узнаю, что Зигзаг обожал всё, что связано с электричеством. Мы его даже прозвали Зевсом, ссылаясь на его громометательные способности. Где гром, там и молния, и, соответственно, электричество. В общем, вы поняли взаимосвязь.

Я стоял и наблюдал, как то тут то там на аппарате зажигались и потухали огоньки, когда один из шахматистов произнёс: «Шах и мат». Затем он встал и, довольный, потянулся.

–Играть будешь? – спросил второй парень, приглашая меня жестом.

Я вновь растерялся. Это стало входить у меня в привычку.

Ну, вы же понимаете: то меня абсолютно игнорируют, то ни с того ни с сего приглашают партию сыграть.

–А разве не победитель остаётся за столом? – наверное, совсем не к месту спросил я, удивившись, что из-за стола встал как раз-таки выигравший парень.

–Надо утешать проигравших, позволяя им оставаться в деле. Победитель же наслаждается сладким чувством победы и сменой занятия, – улыбаясь, пояснил он.

Второй скорчил ему смешную гримасу. Победивший же взял с полки какую-то книгу, которых в каптёрке, к слову, было очень много.

Кивнув, я сел за шахматную доску. К счастью, в отличие от электричества, в шахматах я кое-что понимал.

Я сам не заметил, как был очень быстро втянут в разговор и почему-то выболтал кучу информации о себе. Вот так ни с того ни с сего после, как я думал, намеренного игнорирования со стороны ребят, взял и рассказал много всего этому незнакомому парнишке. По прошествии времени я пойму, что это был особенный талант Васа – располагать к себе. В чём конкретно этот талант заключался, было трудно сказать. Но действовало это всегда и на всех.

Борис

1965

Стал ли я постоянно зависать там? О, нет. Вот ещё! У меня было слишком много, казалось, страсть каких важных дел.