За стеной

–Что это усадьба принадлежит тебе, – в полголоса закончил фразу учитель, перегнувшись через стол. Его атлетическая фигура возвышалась над Соколом тёмной массой. Он по привычке упёр руки о столешницу и внимательно всматривался в лицо юноши.

Сокол молчал.

–Просто подумал, что тебе будет интересно посмотреть на изображение старого родового гнезда, – прервал Мормагон молчание и улыбнулся сидящему напротив ученику.

Сокол

1990

Покинув тогда кабинет, Сокол не придал значения полученной информации. Конечно, он был тронут заботой и стараниями учителя, но старая фотографии не вызывала в юноше ровным счётом никаких чувств. Он, как и практически все жители поселения, родился на запечатанной земле и любил эти места. Порой, конечно, ратники устраивали несанкционированные вылазки в прилегающие к лесу городские районы, чтобы разжиться необходимыми сокровищами, нехватка которых очень уж омрачала жизнь старшеклассников. Но они всегда происходили на короткий срок и без превращений. «Старейшины не дремлют». Эта присказка была излюбленной среди ратников. Поэтому Сокол поспешил отбросить мысль о старом погибающем доме, куда незнакомцам нет и не будет хода. Какое ему дело до развалин, если здесь кипит вся его жизнь, такая пьянящая и насыщенная?

И он тут же поспешил окунуться в неё с головой, намереваясь насладиться каждой её каплей.

На несколько дней пожелтевший образ на снимке стёрся из его сознания.

Однако, после субботнего костра что-то поменялось. Проводив вместе с Павлом Регину до дома и вернувшись к себе, он обнаружил, что постоянно мысленно возвращается к дому на фотографии. Даже закрыв глаза, он видел перед собой старые стены.

Так и не сумев уснуть той ночью, утром он попросил отца взять его с собой на дежурство.

Только лишь выйдя за пределы запечатывающего купола на выделенной ему для патрулирования территории, он сразу же взлетел ввысь. Сокол приблизительно помнил точку, указанную на карте в кабинете учителя. Крылья привели его к той точке за несколько минут.

С высоты было видно, что крыша дома практически полностью обвалилась. Колонны, поддерживающие выступы второго этажа, погнулись. За долгие десятилетия лес поглотил стены, обвив их плющом, а в некоторых местах буквально насквозь пронзил ветвями. Этого здания по всем законам физики уже давно не должно было существовать. Казалось, дунь, и оно рассыплется, как карточный домик. Но вопреки всему стены стояли.

Спустившись вниз, Сокол через одно из отверстий в крыше проник внутрь дома. Он не рискнул обернуться человеком, опасаясь, что старый пол просто не выдержит его вес.

Сокол и сам не знал, что он ожидал увидеть внутри. То ли разграбленные мародёрами комнаты, то ли старую утварь и мебель, так и оставшуюся на своих местах нетронутыми. Но в реальности он не увидел ни того, ни другого. Его окружали лишь старые полусгнившие стены и ветер. Дом был пуст.

Наверняка Орлы предупредили его предков обо всём заранее, и у семьи было время перевезти вещи. Открыто ли у всех на виду или под покровом ночи – этого Сокол не знал. Он мог лишь гадать, в какой комнате раньше стоял обеденный стол, за которым вся его семья теперь обедает в поселении, где был антикварный шкаф, на какой их стен висело зеркало.

Да, дом был совершенно пуст. Его коснулось разрушительной рукой лишь время. Сила хранителей не подпустила сюда даже привидений, столь живописно вписавшихся бы в общий пейзаж.

Не видя больше смысла продолжать свою экскурсию, Сокол взмыл в небо. Ему ещё предстоял день патрулирования.

Сокол

1990

–Я не почувствовал, что оно моё.

Сокол посмотрел в глаза учителю. Отчего-то он опасался огорчить его. Но Мормагон, пожав плечами, продолжал улыбаться. За его спиной в окно светило солнце, игрой света и теней создавая причудливый ореол вокруг фигуры мужчины.

–Но оно пропустило тебя. Это о чём-то говорит.

–Да, наверное…

Сокол замялся. Он не был уверен, стоит ли быть ему откровенным. То, что он собирался сказать, скорее всего прозвучит цинично.

Однако осуждать подопечных не было в правилах Мормагона. Скорее всего, показав ученику старые документы, он рассчитывал на другую реакцию. Но лицемерить перед Мормагоном Сокол просто не мог.

– Это эхо… эхо прошлого. Я его не слышу, – Сокол тщательно подбирал слова, чтобы максимально точно выразить свою мысль. – Всё это отголоски давно ушедших эпох. Настолько далёких, что и шёпота уже не осталось. Понимаете, я живу сейчас. И происходящее вокруг меня – это мой мир. Это то, кто я есть. Мы нынешние возводим жизнь будущую. И я предпочёл бы думать про день сегодняшний здесь, в поселении. Не хочу быть зрителем, оглядывающимся назад. Хочу быть участником. А прошлое надо оставлять в прошлом.