За стеной из диких роз

День обещал быть жарким и трудно было думать о чём-то кроме спасительной прохлады леса. Лето уже вступало в свои права, а весна охотно уступала ему, изредка напоминая о себе проливными тёплыми дождями с громом и молнией. Воздух был удивительно сладким от запаха распустившихся цветов, щедро делившихся своей красотой со всем миром, и это было так в новинку, будто Анна впервые в жизни видела лето, всё его ослепляющее и оглушающее разнообразие цветов, звуков и запахов. А может, это и вправду было так? Прошлое лето было пропитано едким дымом горевших домов, а жара была сродни наказанию, от которого не удавалось скрыться даже в самой тёмной чаще. Казалось, будто за этот год Анна забыла, что мир может быть иным: не серым от снега или пепла, а полным красок и ласкавших слух звуков, сродни музыке.

    Однако несмотря на все прелести надвигавшегося лета, начавшаяся жара совершенно не давала бездействовать. Она вынуждала вставать и ходить по комнатам, гоняясь даже за самыми слабыми сквозняками. Даже распахнутые настежь окна не могли спасти от палящих лучей солнца. Анна не выдержала и открыла ещё одно окно. Прохладный ветер, точно ждавший этого, ворвался в комнату, вздымая занавески, как паруса. За окном простирался лес, ещё недавно покрытый плотным слоем просевшего снега, теперь он переливался разными оттенками зелёного, вызывая чистый восторг. Анна увидела прогуливавшегося по аллеям Клода. Герцог медленно ходил возле ворот, всем своим видом выказывая стремление как можно скорее оказаться в спасительной тени леса. Летнее солнце было совершенно не по нраву коню, да и хозяин вовсе не отличался бодростью походки. Он прождал Аннабелль больше часа, несмотря на её отказ, и, видимо, не спешил покидать замок. Вместо этого он оценивал, как преобразился сад, ещё пару недель назад казавшийся совершенно заброшенным.

    Садовники трудились на славу, не покладая рук. Анна не стеснялась восхищаться их работой и всё жалела, что не успевает пройтись по небольшому парку с аккуратными кустами и деревьями, кроны которых слуги умело превращали в сложные геометрические фигуры. А Клод подгонял садовников, требуя, чтобы они поскорее закончили придавать саду божеский вид. Его взгляд привлекла одна клумба, которую явно обделили вниманием: несколько розовых кустов разрослись до огромных размеров и переплелись шипастыми ветвями так, что сама мысль о том, чтобы разделить их, вызывала ужас. Они выглядели удивительно красиво, даже диковато, окружённые правильными формами и яркими цветами, тёмно-зелёная листва и насыщенные спокойные цвета бутонов успокаивали взгляд после бессчётных ирисов и тюльпанов. Словно на веселую картинку закрался кусочек реальной жизни, придававший нотку светлой грусти напоминанием о том, что всё вокруг — неправда, и только это мрачноватое, величественное пятно отражает мир таким, какой он есть. Отчего становилось грустно? Оттого ли, что разница между сном и реальностью была до боли заметна?

    Он смотрел на белые и алые розы, склонившиеся друг к другу в немом диалоге. Они скрывались в тени листвы, а их ветви, переплетаясь, пронзали друг друга шипами, скрепляя их намертво. Клод хмуро усмехнулся и машинально поправил капюшон. Он не сразу заметил открытое окно и любопытный взгляд Аннабелль, обратившей внимание на хозяина замка намного раньше, чем тот почувствовал молчаливое присутствие гостьи рядом. Он помахал ей рукой, излишне дружелюбно, если вспоминать их разговор накануне и час ожидания под палящим солнцем.

— Я ждал тебя, — сказал он, подняв руку в ответ.

Девушка только покачала головой, в очередной раз подтверждая, что ожидание было напрасным.

— Как пожелаешь, — ответил мужчина всё тем же понимающим, но оскорблённым тоном. Как будто он и вправду был разочарован своим вынужденным одиночеством. Он забрался в седло и поспешно покинул территорию замка, будто пытался нагнать упущенное время. Всадник скрылся прежде, чем Анна успела попрощаться.

 Наступивший день Аннабелль решила посвятить более детальному изучению замка и поиску его тайн. Несмотря на то, что главный секрет этого места несколько минут назад выехал за ворота, Анна надеялась, что это не помешает ей узнать хотя бы немного о замке и заклятии. Она предчувствовала груз предстоящих дел и, представляя их нагромождение, не знала, с чего начать. Её душа разрывалась между желанием, необходимостью и осторожным: «а может, не надо?». Да и необходимость была выдумана самой Анной и не предвещала ничего хорошего, а возможные печальные последствия выстраивались перед ней, как на параде, щеголяя своими масштабами. И всё же слабый огонёк азарта затмевал их всех. В отблесках его пламени Анна видела себя спасительницей, прекрасной, милосердной, с кроткой улыбкой, за которой невозможно разгадать смелость и решительность, была видна лишь непроницаемая маска женственности. Как же её манил этот образ!