За столетие до Ермака

Пройдет немного времени, и задумается Салтык над тем, что больше подломило власть князя Асыки – громкая военная победа под Пелымским городком или милосердие к побежденным, о котором быстро разнеслись вести по всей вогульской земле. И решит Салтык, что второе – вероятнее. Однако и без военной победы нельзя было обойтись – не к кому было бы проявлять милосердия. Только сильный может позволить себе милосердие, которое никто не расценит как слабость.

Летописцы обычно скупы на даты и подробности минувших столетий. Но для битвы близ устья Пелыма они сделали исключение, назвали не только месяц и день, не только число павших ратников, но и точно обозначили дальнейший путь судовой рати князя Федора Курбского Черного и воеводы Ивана Салтыка Травина:

«…приидоша на вогуличей месяца июля в 29 день, и был им бой с вогуличами на усть реки Пелыма. На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличей паде много. И побегоша вогуличи, Асыка и сын его Юмшан, в непроходимые места и стремнины. А воеводы великого князя пошли по Тавде-реке мимо Тюмень в сибирскую землю…»

Глава 9 Тю менское ханство

Медленно катит свои воды по обширной равнине Тавда-река.

Зыбкие, дрожащие в знойном летнем мареве дали. Зыбкие берега.

Болота моховые, болота торфяные, болота осоковые – ржавые низины, поросшие мелкой горбатой сосной.

Только на возвышенностях – сосна строевая, кондовая, могучие кедрачи, зеленые кружевные лиственницы. Красные леса как дружины нарядных богатырей-уртов среди серой россыпи стрелков из лука и рыбных ловцов. Не они составляют окружение Тавды, хотя и украшают ее, невольно останавливая взгляды путников.

От Пелымского городка до устья Тавды-реки четыреста верст судового пути. Плывет караван посередине реки, выбрасывая к берегам чуткие щупальца сторожевых долбленок – воины Емельдаша и сысоличи Федора Бреха обшаривают вогульские селения – паулы.

Но прибрежные селения покинуты жителями. Остыла зола в чувалах. Не слышно собачьего лая, непременного спутника человеческой жизни. Вогуличи послушались воеводу Салтыка: стрелы из колчанов не вынимали. Они просто уклонялись от встречи с огнедышащими железными воинами, сокрушившими большого князя Асыку и его богатырей-уртов.

Селения свои вогуличи не разоряли. В жилищах и амбарах остались припасы: сушеная рыба, вяленое мясо, варка, съедобные коренья. Будто для испытания доброй воли пришельцев оставили вогуличи свое добро: пограбят иль нет?

Воевода Салтык велел переносить запасы вогуличей в суда, но оставлять взамен товар: ножи, топоры, гвозди, стеклянные бусы, медные колечки. Вести о том, что русские воины щедро отплачивают товарами, опередили судовую рать. В некоторых местах вогуличи загодя вынесли на берег съестные припасы и меха, а сами ушли в лес, чтобы потом вернуться за обменным товаром. К такому немому обмену вогуличи привыкли. Обманщика при немом обмене ждало всеобщее неодобрение и позорное прозвище «дурной человек». Но немой торговлей с русскими в селениях оставались довольны: Салтык велел не скупиться…

Гребцы неторопливо шевелили веслами. Легкий попутный ветер надувал паруса насадов и ушкуев. Воеводы поглядывали на берега, изредка перекидывались ленивыми словами. Новостей не было: плывут и плывут, и конца не видно этой мирной реке…

Разговор оживлялся, когда на княжеский насад приезжал священник Арсений. От самого начала Тавды-реки он плыл с вогуличами Емельдаша, даже ночевать оставался в каком-нибудь обласе. Священник делал свое дело: склонял к истинной вере язычников. Но по всему было видно, не преуспевал Арсений в своем богоугодном деле, недовольным был, хмурым. Но слушать Арсения было интересно, он как бы приоткрывал жизнь вогуличей, их обычаи и веру. О последнем Арсений говорил особенно подробно, с явным неодобрением.

– Корыстная вера у вогуличей, – укоризненно качал головой Арсений, – будто сделка торговая: ты мне, я тебе…

Оказывается, вогуличи заранее оговаривали ответные услуги, принося жертвы своим богам. Дескать, поможете убить десять соболей – одного в жертву отдадим, а если двадцать – принесем два соболя… Идолов своих вогуличи почитали только тогда, когда им сопутствовала удача на охоте или на войне, а если нет – хлестали идолов прутьями и даже выбрасывали вон из жилища на дождь и холод…

Вогуличи верили в бессмертие души, но не так, как христиане. Душа умершего вогулича будто бы переходила в ребенка – и таким образом жила еще одной жизнью. Тело же переносится богами в подземное царство и живет там ровно столько, сколько человек прожил на земле. Потом тело начинает уменьшаться, достигает величины маленького жучка и исчезает вовсе…

– Потому-то и не стремятся вогуличи к истинной вере, к искуплению грехов, к Царству Небесному! – назидательно поднимал вверх палец Арсений. – В Царство Небесное возносятся лишь праведники, постом и молитвами того заслужившие, а вогуличам зачем к праведной жизни стремиться? Верят они, что душа любого человека непременно переходит в юное тело и живет вечно, обновляя лишь оболочку свою… А так они люди честные, правдивые. Но с Богом хитрят…