За темными лесами. Старые сказки на новый лад

Возникший на месте стены тронный зал Камелота, где восседал на троне король в окружении рыцарей, поглотил Мерлина на глазах изумленной принцессы.

2

– Я повинуюсь нашей юной королеве и счастлив этому, как всякий честный и беспристрастный гражданин, – сказал лорд Мельбурн, первый премьер-министр в царствование королевы Виктории.

Некоторое время так оно и было.

Возможно, Мельбурн был чуточку волшебником. Он создавал парламентское большинство из ничего и развеивал его без следа. Первые несколько лет правления юной Виктории слухи утверждали, будто он вертит ею, как пожелает.

На самом деле Виктория находила его очаровательным, но после того, как мать осталась в Кенсингтонском дворце, а Конрой был сослан в Европу, на континент, своевольная юная королева не подчинялась ничьей указке.

В последнее время пыльные замки и дворцы Лондона и Виндзора были берлогами пьяных, а порой и помутившихся разумом королей. Виктория распахнула их двери перед заезжими европейскими принцами, перед собственными юными конюшими и фрейлинами. Пиры и танцы продолжались до поздней ночи.

Но вскоре лорд Мельбурн объяснил, что британский народ недоволен своей повелительницей.

– Настало вам время, – сказал он, – подыскать мужа, родить на свет наследника и тем обеспечить стабильность. Выбор жениха за вами. Тут можно выиграть, но можно и сильно проиграть. Впрочем, как и во всяком браке.

Поначалу Виктория разгневалась. Однако она понимала: возможность самой выбирать себе мужа – такое выпадает лишь единицам, будь ты хоть королева, хоть последняя нищенка. А выбор у нее был богат. Холостые европейские принцы съезжались в Букингемский дворец и Виндзорский замок во множестве.

Виктория танцевала волнующую мазурку с цесаревичем и Великим Князем Александром из России. Юные дворяне носили ее портрет в медальонах, у сердца, в надежде, что она предпочтет мужа из собственной знати и выберет одного из них.

В то время вся страна увлеклась легендами о собственном прошлом, и королева Виктория не отставала в этом от подданных. Она воображала, как отправляет женихов на подвиги, вершить великие дела. Но это, конечно же, было совершенно исключено.

Между тем недовольство свалившейся на голову задачей никак не давало Виктории остановиться на ком-нибудь из кандидатов. Естественно, мало-помалу все вокруг – и женихи, и правительство, и английский народ – начали проявлять нетерпение.

По мере ухудшения ситуации королева не раз подумывала призвать на помощь Мерлина, но как-то побаивалась. Но вот настал день, когда сам лорд Мельбурн напомнил, что от ее решения зависит будущее Британии. Пожалуй, теперь-то момент призвать волшебника действительно настал.

Однажды вечером, запершись в своих личных покоях, она достала пергамент и прочла заклинание. Свет керосиновых ламп тут же померк, утонул в солнечных лучах, сверкающих на воде, льющихся сквозь прозрачнейшие стекла окон в зал – синий, словно бескрайние морские волны снаружи.

Высокого человека с темными волосами и бородой, стоявшего над огромной черепахой, покоившейся на дубовом столе, Виктория узнала не сразу, несмотря на одежды с золотыми лунами во всех мыслимых фазах.

Виктория замерла, будто завороженная. Оставив все дела, он вычурно, однако быстро распрощался с существом со светлыми зелеными глазами и роскошными серебристыми плавниками на спине. Стоило Мерлину войти в личный кабинет Виктории, как Дочь Морского Царя и ее дворец исчезли.

Поглощенный колдовством, Мерлин бормотал:

– Грифоны и Гилфойлы, майоран и перхоть единорога, сердце кролика самой Дианы, вымоченное в крови колибри из сада императора далекого Катая…

Тут он почувствовал зов, обернулся, увидел Викторию и сбился, потерял нить заклинания. Но делать нечего: на зов следовало откликнуться без промедлений.

Зов мог исходить из любого момента долгой британской истории, начиная с дня Битвы при Бадонском холме. И всякий раз заставал Мерлина в тот момент жизни, когда он был поглощен плетением чар и наложением заклятий. Парадокс: на пике сил он становился беззащитен, как никогда.

Покинув чертоги, где каждый кубок имел собственное имя, а каждое кресло – родословную, он оказался в комнате, увешанной изображениями цветов и портретами бледных, анемичных персон. В комнате было тесно от мебели, а все возможные поверхности были уставлены мириадами мелких безделушек.

Мерлин уже встречался с Викторией, когда сам был зеленым юнцом, а она – женщиной средних лет. Для нее день этой встречи, конечно, еще не настал.

Войдя в личные покои королевы в Виндзорском замке, он преклонил перед нею колено. Глаза Виктории горели огнем. Ей было очень интересно всё – и гигантская черепаха, и существо с плавниками, и он сам. Однако заговорила она не об этом.

– Я позвала тебя, – сказала королева, – так как мой премьер-министр и мой народ решили, что ради блага Британии я должна выйти замуж. Мне нужна твоя помощь, чтобы не ошибиться в выборе.

Призвав на помощь все свое терпение, волшебник отвечал: