За темными лесами. Старые сказки на новый лад

Я бросаюсь вперед.

– Они еще не готовы! – восклицает леди Сверкл.

Но я бегу мимо. Стоит ворваться в тронный зал, все взгляды обращаются в мою сторону. Даже фасетчатые глаза Головы взирают на меня с легким удивлением.

Изумруд Лурлины способен пробить не только грудную кость человека. Он способен пробить все, что угодно.

Изумрудный город назван в честь изумруда, из которого вырезан. Он остается целым благодаря волшебству, не позволяющему ему трескаться. Но магия изумруда Лурлины сильнее любых иных чар.

Миную потайную нишу, где прячется Волшебник, даже не взглянув в его сторону. Неподалеку в стене поблескивает полупрозрачное пятнышко. Уж я-то знаю: здесь камень и даст слабину.

Я ювелир. Все уязвимости камня мне известны.

Вонзаю изумрудный шип в стену. Слышится жуткий треск. Трещина, ветвясь, ползет вниз, к полу, уходит корнями в землю. Башня дрожит.

Леди Озария бросается ко мне, но при виде трещины останавливается и неуверенно отступает прочь. В кои-то веки ее прекрасные с виду губки не в силах вымолвить ни слова.

Смерть волшебства – дело небыстрое. Времени, чтобы покинуть башню, с избытком хватит всем.

Но дворец будет расколот на части. Дворец падет.

Конечно, его разрушение отзовется во всем Изумрудном городе. Столица создана как единое целое. Лишить ее дворца безо всяких последствий нельзя, как нельзя свергнуть правителя без боли.

Но я-то знаю наш город. Высочайшая башня – самая хрупкая. Остальные, возможно, дрогнут, но устоят.

Мы устоим.

Протискиваюсь между Железным Дровосеком и Страшилой. Они чувствуют, что я на их стороне, и дают мне пройти.

Я беру Дороти за руку и веду ее с друзьями прочь из тронного зала, вниз, в город. Не знаю, смогу ли исполнить ее желание. Не знаю, смогу ли помочь хоть кому-то из четверых. Наш мир полон изъянов, не всякому дано получить то, чего хочется. Но, по крайней мере, я о ней не забуду. По крайней мере, я не брошу ее на пути к власти.

Судьба бесприютной девочки растрогает сердце каждого – даже самого бесчувственного из жителей Изумрудного города.

Рэйчел Свирски

* * *

Рэйчел Свирски удостоена именной стипендии Симпозиума Писателей штата Айова, дважды награждена премией «Небьюла», была включена в номинации «Хьюго», «Локуса» и Всемирной премии фэнтези. Ее второй авторский сборник, «Как мир стал тихим. Мифы прошлого, настоящего и будущего» был выпущен «Сабтерранеан Пресс» в 2013 г. «Волшебник из страны Оз» – любимый фильм ее отца – возможно, по этой причине эта сказка произвела на нее в детстве такое большое впечатление. К тому же, однажды старшие братья изо всех сил старались убедить ее, будто в семейном гараже живет целая стая Летучих Обезьян…

Китайские хули-цзин, японские кицунэ, корейские кумихо… Разница между ними есть, но все они – духи, лисицы-оборотни. Чаще всего их изображают принимающими облик прекрасных девушек. Ни добрые, ни злые, они – соблазнительницы, и их проказы опасны, однако на свете существует множество сказок о любви девушек-лис и человеческих юношей.

В мир сказки Кена Лю вторгаются современные стимпанковские технологии, и волшебство понемногу слабеет. Для хули-цзин наступают скверные времена. Но ведь всегда есть возможность, что старое волшебство сменится новым!

Доброй охоты!

[74]

Ночь. Полумесяц в небе. Нечастое уханье сов.

Купец, и его жена, и все его слуги были отосланы прочь. В большом доме настала зловещая тишина.

Мы с отцом спрятались, присели за камнем-гонши. Сквозь многочисленные отверстия в каменной глыбе мне было видно окно спальни сына купца.

– О, Сяо-цзюнь, милая Сяо-цзюнь…

Юноша жалобно, беспокойно стонал. Он бредил и был – для собственного же блага – привязан к кровати, но мой отец оставил окно открытым, чтоб его горестный крик, подхваченный ночным бризом, разносился далеко-далеко над водами окрестных рисовых полей.

– Думаешь, она вправду придет? – прошептал я.

В тот день мне исполнилось тринадцать, и я впервые был взят отцом на охоту.

– Придет, – ответил отец. – Хули-цзин не может устоять перед зовом околдованного ею мужчины.

Мне тут же вспомнилась бродячая труппа артистов народной оперы, завернувшая в нашу деревню прошлой осенью.

– Как «Влюбленные-бабочки»[75] не могли устоять друг перед другом?

– Не совсем, – сказал отец. Но объяснить, в чем различие, он, похоже, не мог. – Просто знай: это вещи разные.

Я кивнул, хоть ничего и не понял, и вспомнил, как купец с женой пришли к отцу с просьбой о помощи.