За темными лесами. Старые сказки на новый лад

«Красавица и чудовище» – одна из самых популярных волшебных сказок на свете, многократно варьировавшаяся не только в коротких и длинных литературных произведениях, но и в других областях искусства. Однако, кроме двух рассказов из ставшей ныне классикой «Кровавой комнаты», написанных Анджелой Картер в 1979 г., я не могу вспомнить ничего примечательного, предшествовавшего этому произведению Танит Ли, созданному ею в 1983-м. В качестве предисловия к ее «Красавице» могу сказать одно: это – научная фантастика, размышление о понимании красоты.

Красавица

[94]

1

Его сто пятьдесят первый день рождения занялся зарей на борту изящного стреловидного космического корабля с Лазури, высоко над укрытым шапками белых облаков океаном Земли. К ночи он будет дома – в своей прекрасной, целиком и полностью роботизированной обители. Высокие окна снова откроют вид на красоты западного полушария, на незапятнанную белизну заснеженного склона, ведущего вниз, к замерзшей глицериновой реке. Там, вдали от больших городов и от систем управления погодой, приход и уход времен года страстен и ярок, как встреча и расставание с юной девушкой. С одной из тех трех юных девушек, что, подобно временам года, сменяли друг друга в доме.

Смуглая, стройная Лира с глазами-звездами и таким подходящим музыкальным именем. Еще более смуглая Рада – кожа цвета черного дерева, ангельские глаза, звонкий смех и тоже очень подходящее имя. И младшая, Эстар, единственное дитя, зачатое им от женщины, с которой он давным-давно расстался. Темно-русые волосы, выкрашенные в зеленый, в цвет летних дубрав, беспокойный мятежный дух и совершенно неподходящее имя, данное ей в честь далекой планеты и означающее то же, что греческое «Психея» – душа.

Похоже, его семени суждено было порождать дочерей, будь оно смешано с клетками незнакомых женщин в стеклянных пробирках или в человеческом чреве. Все они были наследницами его низменных богатств и подлинных сокровищ – произведений искусства и знаний. Он любил всех троих и, в свою очередь, был любим ими. Вот только Эстар порой внушала ему странные опасения. Никогда ее жизни не бывать простой, а может быть, и счастливой. Он не любил думать о том, что когда-нибудь она покинет его дом – самое надежное убежище, какое он только мог ей обеспечить. Но еще лет пятьдесят-шестьдесят – и жизнь его, по-видимому, завершится. И что тогда?

Сегодня вечером дома готовился праздник в честь его возвращения и дня рождения. Будут очаровательные гости, будет пир в золоченых стенах. И, конечно же, будут подарки – ведь каждый свой день рождения он не только получал, но и сам дарил подарки. На этот раз все трое смеялись, рассказывая, чего бы им хотелось.

– Только природное! Только естественное! – восклицали они.

Лира выбрала жемчуга – настоящие, какие можно добыть только из раковин моллюсков, умерших собственной смертью, ни в коем случае не выращенных в садках и не погубленных ради жемчужин рукой человека. Рада пожелала платье старинного шелка, сшитое до того, как люди прекратили разводить шелковичных червей. Судя по всему, к этим мыслям их подсознательно подтолкнула Эстар. Когда черед дошел до нее, он замер от непонятной, необъяснимой тревоги.

– Розу, – сказала она. – Розу в полном расцвете. Только те, что из теплиц или из городских питомников, не подойдут.

– Среди этих-то снегов?! – воскликнула Рада.

– Можно послать за ней на восток, – сказал он.

– Нет, – тихо (слишком уж тихо) возразила Эстар. – Ты должен сорвать ее сам.

– Но, чтобы сделать тебе такой подарок, ему придется отклониться от курса, возвращаясь с Лазури, – заметила Лира. – Он не успеет вернуться домой к началу праздничного ужина.

– Похоже, задала я тебе задачку, папа, – с улыбкой сказала Эстар.

– Похоже на то, – согласился он, чуть вздрогнув при слове «папа» – титуле, выкопанном Эстар из какой-то древней книги. Остальные дочери звали его по имени, тем самым позволяя ему оставаться личностью, а не просто каким-то сопутствующим родственником. – Что ж, придется мне смотреть в оба, чтоб отыскать розу в снегу.

Однако его никак не оставляли самые дурные предчувствия. Отчего? Это он понял только после посадки на огромном западном терминале.

– Меркатор Левин? Не будете ли вы так любезны проследовать за мной?

Обратившийся к нему служащий был человеком – формальная любезность, не предвещавшая ничего хорошего.

– Что-то не так с мои грузом? – спросил он.

– Уверяю вас, все в полном порядке. Начальник космопорта желает побеседовать с вами по иному вопросу.