За Тихим Доном (СИ)

— Прикалывается он... Просто заметил, что Карасев на тебя пялится, — выдал весь расклад Лёха.

Клинская свела брови и посмотрела на меня строго.

— Ты неисправим, Шолохов! Соня, пойдём что-нибудь выпьем, — взяла невесту под руку и увела от нас.

— Ты реально псих, братан. Уже добился своего, а ревностью до сих пор брызжешь.

— А ты нет? Нравится, когда на твою девушку кто-то слюни пускает?

Леший покачал головой.

— Тогда ко мне какие претензии?! Я защищаю свою территорию.

— Животное ты, — посмеялся. — И ведёшь себя так же.

— Что-то когда это животное за тебя встревало в разборки и било всем морды, ты не сильно жаловался.

— Вообще-то, огребали мы оба...

— Огребали? Я такое не припомню, — обнял его рукой за шею и крепко сжал.

— Тихий!

— Пошли искать наших королев, пока к ним ещё кто-нибудь не подкатил, — потянул за собой.

Нашли Машу и Соню в компании родителей. Почти синхронно обняли наших девочек сзади. Я чмокнул Клинскую в шею. Варвару Петровну, мать Медведева, передёрнуло. Интеллигенция в десятом поколении. Считает, что проявление чувств на людях — вульгарно. Леху постоянно пилит за это.

Слегка покачиваясь под музыку, утыкаюсь носом в волосы Машеньки.

— Роман, обниматься на людях неприлично, — сделала замечание Варвара Петровна.

Ой, не лечите меня!

— А что прилично? Стоять по стойке смирно? А если это любовь?

— Любовь — дело интимное. Чувства нужно показывать взглядом. А остальное наедине...

— Варвара Петровна, я орать на весь мир хочу, а вы " наедине". Наедине у нас другие телодвижения.

— Шолохов! — одёрнула меня Клинская и натянула виноватую улыбку.

— Всегда был невоспитанным грубияном и похабником, — морщится Медведева.

— Варвара, отстань от детей! Пусть наслаждаются юностью. Это их праздник, — осадил её Медведев старший.

Ещё бы я загонялся о том, что обо мне думает совершенно чужая мне женщина, пусть она и мать моего лучшего друга. Поздно меняться, я такой, какой есть.

Постепенно вся наша компания подтянулась, собрались за одним столом. Поздравления для Лешки и Сони сыпались, как из рога изобилия.

Маша моя смотрела на всё это горящими глазами: толи от впечатления, толи от выпитого шампанского.

Ловлю под столом её пальчики и сжимаю в замок. Краснеет от смущения.

Большим пальцем вожу по её руке. Закусывает губу.

— Перестань... У меня мурашки...

— Пойдём, потанцуем? — произношу ей в шею.

— Ты умеешь танцевать? — удивляется.

— О, ты будешь в шоке, — вытягиваю её из-за стола.

Робко делает первые шаги на танцполе, словно боится, что я оттопчу ей ноги. Притягиваю уверенным рывком, ставя в позу. Бровки Клинской взлетают вверх.

"Все постоянно говорят, что счастье любит тишину..."

Уверенные движения и повороты. Маша входит в раж и начинает отвечать в танце.

"А я хочу, чтобы на нас глядя, плакал Голливуд..."

Раскручиваю её то в одну, то в другую сторону. Поворот, обхват за талию. Рукой слегка приподнимаю юбку. Но это обман...

Отпихиваю, не отпуская руки. Снова притягию, закрутив и снова в объятья. Наши бёдра двигаются в такт музыке. На финале глубокий наклон вниз.

Маша смотрит огромными и возбуждёнными глазами, с трудом переводя дыхание. Мы словили аплодисменты.

Увожу её с танцпола, чтобы она могла отдышаться к собравшейся компании друзей.

— Вау! Огнище, Тихий! — подпрыгивает Алка.

— Не знала, что ты умеешь ТАК танцевать, — выдыхает Клинская.

— Просто у кого-то в одиннадцатом классе был роман с учительницей танцев, вот она его и надрессировала, — со злостью выдаёт Саша.

Блядь... Ну, успокойся ты уже! Сколько можно! Вот и сейчас решила говна на вентилятор кинуть.

Маша сразу в лице изменилась. В глазах проскользнула сталь, а губы сжала в тонкую полоску.

— Это давно было...

— Вот тебе надо было это ляпнуть?! — наехала на Сашку Алла. — Не можешь ты язык за зубами держать, так засунь в жопу! Маш, не обращай внимание. Это реально давно было, — взяла её за руку. — Пойдём, подышим свежим воздухом, — увела Клинскую с собой.

— Алка права. Саш, ты перегибаешь, — очередной наезд от Лёхи.

— Да пошли вы! — психанула и побежала к выходу.

— Пусть идёт. Может, подумает своей башкой, что иногда нужно промолчать.

Маша и Алла стояли на мостике и о чем-то разговаривали. Пригорало подойти, но Алка умеет убеждать людей, так что пусть поговорят.

Сидел на стуле и всматривался в рисунок частичек мякоти сока на дне стакана, когда сзади подошла Маша и обняла за шею.

— Я не злюсь... — шепотом на ухо.

Потерлась носом о мою щеку. С сердца упали тиски.

— Машенька, у меня ты одна... Всё что было — давно в прошлом...

— Я знаю... Я тебя тоже люблю...

Глава 45

Просматриваю карту движения машин по рейсам. Всё без изменений. Есть одно отклонение, но там аптека. Заболеть могло у водителя что-нибудь.

Человечек отзвонился, что ничего подозрительного не было. Он новый и эта сучка Ковалевская вряд ли его направит куда надо. Но уши он греет.

Звоню Кравцову и вызываю к себе. Приходит с каким-то волнением.

— Что-то случилось, Роман Эминович?

— Садись. Разговор будет конфиденциальный.

— Хорошо...

— Кто из водителей у нас работает примерно полтора-два года?

Он задумывается, поднимая глаза вверх.