За тихой и темной рекой

— И что сие означает? Простите, не пойму, каким боком российский, провинциальный Благовещенск имеет отношение к данному бунту?

— Очень даже прямое. Сия бунтарская волна докатилась до Сахалина, это поселение на той стороне Амура. Да вы его могли видеть с набережной. У нас и до этого имели место разного рода недомолвки с азиатами. А теперь они и вовсе распоясались. Эти, как они себя именуют, «отряды справедливости и мира», занимаются подстрекательством к бунту: чтобы русское население под их давлением покинуло российскую территорию. Но это так, подоплёка. На самом деле, мы подозреваем, что сталкиваемся с обыкновенным бандитизмом. По слухам, у этих, так называемых, «боксеров» всё сопровождается грабежами и насилием[1].

— Чуть подробнее можно? — переспросил Белый.

— Естественно. У нас на данный момент проживает более полутысячи выходцев с той стороны Амура. Однако в казачьих станицах ни с того ни с сего стал пропадать скот, продовольствие, люди. В основном дети и женщины. Самый ходовой товар для бандитов. Месяц назад, когда на Амуре сошёл лёд, нам случайно удалось узнать, что в Сахалине скопилось около двух тысяч бунтовщиков. Но то было месяц назад. Сколько их теперь, одному Богу известно. И часть из них постоянно бывает на нашей стороне. Вот в таких условиях приходится жить.

— Вы мне жалуетесь?

— Ни в коем случае. Я проясняю обстановку, в которой и вам вскоре предстоит работать.

— Это никак не оправдывает тех, кто неправильно подходит к трате казённых денег.

— А я и не оправдываю. Если, конечно, вы их найдёте. И докажете, что деньги были потрачены не по назначению. Впрочем, вам поручена сия миссия, вам и карты в руки. Кстати, Олег Владимирович, вы, случаем, в шахматы не играете?

— Изредка.

— Тогда должны знать, чем отличается игра на большой, стоклеточной доске, от игры на доске простой.

— Признаюсь, на большой доске мне играть не приходилось, — Белый понял, что полностью потерял инициативу в беседе с полицмейстером. Найти бы пристойный повод для выхода из неприятного положения.

— А я вот, представьте, делал такие попытки, — продолжил свою мысль Владимир Сергеевич. — Из меня вышел плохой гроссмейстер. Однако один ценный вывод я для себя сделал. Игра на большой доске отличается от малой только степенью профессионализма. Всё остальное идентично!

— Что-то я не разберу, к чему весь этот разговор?

— А к тому, Олег Владимирович, что там, в Петербурге, все играют на большой доске. Но сие совсем не означает, будто в маленьких городах, таких, к примеру, как наш, жизнь имеет сонное состояние. Мы тоже играем. Только на доске обычной, простой.

— Я понял. — «Ну, вот, кажется можно и удалиться». — Не те масштабы.

— Совершенно верно. А чувства ничем не отличаются от столичных.

— Благодарю за столь познавательную беседу. Рад был познакомиться. Признаться, не ожидал встретить в далёкой провинции столь эрудированную личность, как вы. За сим разрешите откланяться, — Олег Владимирович спрятал блокнот, кивком головы попрощался с полицмейстером и удалился.

После его ухода Владимир Сергеевич долго сидел в глубоких размышлениях, крутя в руке пресс-папье и пытаясь проанализировать поведение молодого человека со всех сторон. Не давала покоя беседа с Самойловым: «шаловливые ручки»… А если бумага, которую предоставил этот хлыщ, хорошо изготовленная «липа»? Киселёв взял документ и ещё раз внимательно осмотрел его. Впрочем, если это и подделка, то на официальной гербовой бумаге, с присутствием необходимых водяных знаков. Да и подпись генерала Оскольского, судя по всему, настоящая. К тому же сам собой напрашивался вопрос: зачем? Смысл так открыто заявлять о себе? Предположим, господин Белый не тот, за кого себя выдаёт, и получил доступ до казначейства. Но это всё равно, что самого себя посадить за решётку. Слишком открытая комбинация. В столице она бы ещё прошла, но не в столь маленьком городке, где всё и вся на виду. «Дьявол! — Киселёв с силой хлопнул ладонью по столу. — Когда же наконец придёт ответ на запрос?»

Олег Владимирович возвращался в гостиницу ближе к полуночи.

После того как он покинул городское полицейское управление, извозчика брать не стал. Решил прогуляться. Вечер опустился на город и окутал дома мягким сумраком. Новый житель Благовещенска шёл неспешной походкой, вдыхая тёплый и какой-то непривычно мягкий воздух. Лёгкие работали без устали, пытаясь насытиться ароматом, который отдавала черёмуха, произраставшая, казалось, по всему городу. Фонарей, кроме Большой улицы, нигде более не наблюдалось: роскошь освещать по ночам всю городскую территорию могли себе позволить только крупные поселения. А потому, слежку Белый заметил не сразу, а только пройдя три квартала и сделав поворот в сторону гостиницы. Преследователя подвело то, что весь город, от и до, имел чётко спланированные прямые улицы. Любого прохожего можно было увидеть издалека, даже таким поздним вечером, в лунном свете. Тем более, если прохожий этот по непонятной причине начинает прятаться в тени деревьев. Что и насторожило Белого.