За тёмными окнами

Фрэя пропустила вопрос, потому что из подъезда вышел Хедегор в знакомой толстовке. Осмотревшись, он накинул капюшон и зашагал к мосту, как и в прошлый раз. Его движения показались ей резкими и рваными, он как будто нервничал и торопился.

Инге, спрыгнув с подоконника, высунулась из окна.

– Это он, да?

– Ага.

– Вот же запаковался. И не разглядишь ничего.

Молча поглазев в спину удаляющемуся соседу, подруги одновременно выпали из оцепенения. Фрэя двумя глотками опустошила бокал, а Инге, ухмыляясь, отлепилась от подоконника и сходила за бутылкой.

– Надо его к нам в Чёрную Скалу выманить. Там прятаться будет ни к чему. Эмма на прошлой неделе сбрила волосы на темени и прикупила себе белые линзы, как у Мэнсона. На фоне наших ребят альбинос просто потеряется! – она расхохоталась, как всегда громко и от души.

Фрэя хмыкнула, придерживая бокал, пока Инге подливала вина. Подхватив пристальный и задумчивый взгляд подруги, Сёренсен вопросительно качнула головой, и Фрэя, пожав плечами, неуверенно проговорила:

– Он странный.

Инге ждала пояснений.

– Мне сложно объяснить. Вроде бы ничего особенного в каждой мелочи по отдельности, но вместе… знаешь, вызывает оторопь. – Задумавшись на пару мгновений, Фрэя продолжила: – Его никогда не видно и не слышно днём, редко слышно ночью. Занавеси на всех окнах задёрнуты… Только пару раз замечала, что у него свет горит. Тусклый. Будто от телевизора… К нему никто ни разу не приходил. По крайней мере, я не видела, – поправила себя Фрэя, смущённо замолкая.

Инге не выглядела проникнувшейся.

– И что? К тебе тоже никто не приходил, пока ты вкалывала, как умалишённая, на трёх работах.

– Ты права, – Фрэя тряхнула волосами, улыбаясь. – Чушь какую-то несу.

– Не забивай себе голову. Как по мне, так он просто воспитанная норная зверушка, которая благодарит «Совиньоном» за копеечную соль.

Фрэя фыркнула, подумав, что «зверушка» – это не то слово. Совсем не то.

* * *

Она всё-таки заказала фирменный комплект блоков и плечи, вспомнив любимую поговорку отца: «Жадный платит дважды». Два занятия по стрельбе уже пришлось пропустить. Она очень надеялась, что до вторника починит лук. Но для этого надо было получить заказ хотя бы в понедельник.

Вечером в субботу, Фрэя конспектировала параграф, поглядывая на часы и кусая губы – почта доставляла посылки до четырёх. Стрелки показывали без пятнадцати. Услышав шум подъехавшей машины, она насторожилась, а когда сработал звонок входной двери, подскочила, не обращая внимания на скользнувшие вниз листы, и помчалась принимать посылку. Стоило поторопиться. Почтальоны тоже были людьми и рабочий субботний вечер стремились закончить поскорее – до минимума сокращая время ожидания под дверью.

О, как она была права, перескакивая через две ступени! Когда распахнула дверь, почтальон уже выписывал квитанцию с указанием даты, когда можно будет забрать посылку из центрального отделения.

– Я здесь! Здесь. Здравствуйте… да… спасибо.

Оставив на экране прибора кривокосую закорючку росписи, Фрэя прижала коробку к груди и вернулась в парадную.

Уже занеся ногу над ступенькой, она поняла, что входная дверь не щёлкнула, закрываясь. Когда обернулась, увидела черноволосую женщину в красной кожаной косухе и красных ботфортах, вызывающе накрашенную – она как раз переступила порог.

– Привет, – девица смерила Фрэю пустым взглядом и, замедляя шаг, подошла ближе. – Поднимаешься?

– Эм. Да. Добрый вечер, – Фрэя опустила глаза в пол и зашла наверх, немного отставляя коробку в сторону, чтобы видеть ступени.

Толкая ногой полуприкрытую дверь в квартиру, она скосила глаза на незнакомку. Та уверенно двинулась дальше, на третий этаж. Из-под чёрного подола короткой плиссированной юбки мелькнуло кружево чёрных чулок. Брови Фрэи сами собой поползли вверх. Вот вам и нате: «к нему никто не приходит». Мозг со скрежетом выдал нейтральное: «Девушка альбиноса». А что-то примитивно женское, завистливое и мелочное плюнуло ядом: «Шлюха».

Поймав себя на том, что стоит и прислушивается, Фрэя с хлопком закрыла дверь. Неловкое чувство от случайного вторжения в личную жизнь соседа, покусывало мягкую плоть где-то внутри, раздражая неприличное любопытство. Недовольно фыркнув, пытаясь избавиться от пролезшего в ноздри запаха чужих духов и пролезшего в потайные глубины души недостойного чувства, Фрэя потрясла подозрительно лёгкую коробку. Лук ждал её, родимый! Лишние мысли прочь.

Освободив стол в гостиной, Фрэя принесла пострадавший «Тритон», распаковала детали, разложила инструмент. За годы вынужденной самостоятельности она привыкла со всем справляться своими силами. У неё могло не оказаться соли, или могли завестись черви в муке, но повесить карнизы, забить гвоздь, смазать петли скрипучей двери или починить свой лук она способна была без посторонней помощи.

Провозившись до девяти вечера, Фрэя, довольная собой и видом воскрешённого «Тритона», позвонила в доставку пиццы.

Пока ждала, прибралась, пританцовывая и напевая. Приподнятое настроение носило её по комнатам, будто летний ветер комочек тополиного пуха.