За того парня…

Но в этот момент Алексей Молоков, наконец-то, добрался до оперативного отдела штаба фронта и в течение десяти минут разговаривал с полковником Захаровым. Заместитель начальника оперативного штаба Северо-Западного фронта полковник Захаров не мог по открытой телефонной линии многого рассказать, но дал понять, что штрафной роте в самое ближайшее время предстоят ожесточенные оборонительные бои. Поэтому просил командование роты обратить особое внимание на направления Холм — Сольцы и Холм — Великие Луки, отдавая предпочтение последнему направлению. Принимая во внимание сомнительный воинский статус штрафной роты, на настоящий момент нет ни одного официального документа, который бы определял ее статус и вопрос подчинения, поэтому он не может давать командованию роты конкретных боевых заданий. Точно также штрафная рота пока не может входить в прямое подчинение какому-либо воинскому командиру в том районе, где в настоящий момент базируется или функционирует.

Глубоко разочарованный разговором сержант Молоков положил трубку на рычаги телефонного аппарата и сказал, повернувшись к Артуру:

— Очень вежливо и очень аккуратно оперативный отдел Северо-западного фронта сложил со своих плеч заботу о своей штрафной роте. Видимо, именно поэтому он отправил нас так далеко от себя, практически на стык двух фронтов. Надеясь, что в этом месте всякое может случиться. Одним словом, Артур, нас вооружили, обеспечили, чем только могли, а затем кинули. Они в штабе фронта решили, что, если у вас в голове наличествуют мозги, то вы, мол, выживите, а если нет, то это уже ваши трудности. В таких условиях, мой прошлый опыт подсказывает, что нам необходимо контактировать с местными командирами, полков и дивизий, обмениваться с ними боевой информацией и действовать совместно с их подразделениями. Чего нам сейчас действительно не хватает, так это налаженной связи, если бы мы такую связь имели, то у нас были бы глаза и уши.

— Да, не кручинься ты так, Алексей. Сейчас я занимаюсь одним делом, может получиться и так, что мы сумеем достать рации, которые позволят нам выходить на командиров полков, дивизий и армий. А что касается нашего сомнительного положения, то нам немного придется повоевать под зонтиком НКВД. Все боевые командиры этих парней боятся, они не будут лезть к нам в душу, интересуясь, кто мы и что делаем на фронте?? Честно говоря, сесть со всей ротой в окопы и вести позиционную войну, то я думаю, что это не для специальных войсковых подразделений. А мы с тобой являемся специальным подразделением, которое способно нанести удар по врагу и скрыться.

Да, согласен я, согласен с твоей идеей воевать с немцами наскоками, захватами и перехватами. Ты же видишь, что у нас нет иного пути. Ты же не стоял перед трибуналом и не имеешь срока, а мы, твои бойцы, все прошли через это военное судопроизводство. Поэтому хорошо знаем, что во второй раз нам пощады не будет, все поголовно пойдем под расстрел, так, что мы рядовые бойцы настроены весьма решительно в отношении того, как нам следует воевать. Мы поверили тебе, капитан Артур Любимов и пойдем за тобой до конца, но и ты не забудь поделиться с нами своей удачей.

— Спасибо, Алексей, за доверие! Для меня это многое значит.

В этот момент в комнату заглянул один из разведчиков, который, увидев капитана Любимова, открыл дверь, вошел и, печатая шаг, подошел к нему и начал рапортовать:

— Товарищ капитан, ваше задание выполнено, разбитые радиостанции найдены в количестве десяти штук и сейчас находятся в помещении разведвзвода.

— Хорошо, боец! Радиостанции перенесите в мою комнату, ночью я ими займусь и, если существует возможность, отремонтирую. Можешь идти, ты, свободен.

Проводив взглядом разведчика, Артур снова повернулся к сержанту Молокову, чтобы успеть заметить его до крайности удивленный взгляд. Подумал мгновение и сказал:

— Ничего, Алексей, в этом нет удивительного. До войны я на радиозаводе работал и был передовиком производства. Из десяти разбитых радиостанций всегда одну-две хорошие могу собрать.

В комнату зашли лейтенант НКВД Немчинов и ефрейтор Бове, которые доложили о том, что только что вернулся первый мобильный дозор с информацией по столкновению с немецкими войсками. Сержант Молоков разложил на столе топографическую карту, взял в руки карандаш, чтобы наносить на карту отметки, и выжидательно посмотрел на ефрейтора разведчика. Но первым заговорил лейтенант НКВД Немчинов, который дал информацию общего характера.