За троном. Царская милость

Оказалось – трапезная при постоялом дворе. Поскольку пост был, дьячок заказал кашу без мяса, пирожки с луком, узвар. Алексей, чтобы не смущать дьячка, то же самое, только еще кувшин вина.

– Батюшка, вам налить?

– Не откажусь, его и монаси приемлют.

Алексей себе половину кружки, а дьячку полную. Выпили, но Алексей только глоток сделал. Во время еды он подливал и подливал дьячку. Почти весь кувшин на него ушел. Дьячок захмелел сильно, нос красный сделался.

– Давайте, батюшка, я вас до дома провожу.

– Да, не откажусь, устал я что-то.

Алексей бережно, под руку, почти на себе волоча, довел дьячка до избы, внутрь завел, раздел, на лавку уложил. Дьячок уснул сразу. Алексей же на себя черный подрясник одел. Он широкий, на любую фигуру подойдет. На голову черный клобук нацепил, к маленькому зеркалу подошел. Ну, вылитый священник, вот только креста не хватает. Снял с дьячка, на себя нацепил. Если получится все, как задумал, обязательно вернет. А уж коли схватят его, пусть простит священнослужитель. Не корысти ради, для дела позаимствовал. Спешным шагом к Кремлю направился. Проходил через ворота Троицкой башни, а оттуда до царских покоев недалеко. Стрельцы на воротах в его сторону даже не глянули. Вот что значит маскировка. Однако в сан его не посвящали, рукоположения не было, а за то, что облачение чужое одел, могут вздуть по первое число. Алексей сейчас поговоркой руководствовался: «Снявши голову, по волосам не плачут». Если государь ему не поверит, за побег из ссылки по уложению – каторга, а то и смертная казнь. Государь и так его всех милостей лишил: чина, звания, свободы. Терять, кроме головы, уже нечего. Но Алексей надеялся, если уж совсем худо будет, воспользоваться в последний момент артефактом. Честь – это серьезно, но голова одна. Теперь вопрос: царь в Кремле, в Теремном дворце или в Измайловской слободе? В общем-то он и в Александровском мог быть, которое основал еще Василий III, отец Ивана Грозного, сделав там царскую резиденцию. Не выпуская из вида входы, где государь появиться мог, Алексей болтался по Кремлю битых пару часов. Ходить просто так – подозрительно. Но вот сменили и усилили стрелецкие караулы, как всегда перед прибытием царским бывает. Алексей поближе подошел. Как бы не опоздать. Царский возок подъедет, минута – и он во дворике скроется, куда Алексея не пустят. Времени, чтобы к царю подбежать, обратиться, очень мало. Показалась конная стража, что перед царским поездом всегда скакала, освобождая путь от зевак или телег. Вот возок, запряженный четверкой. Алексей собрался, и как только возок остановился, кинулся к нему, путаясь в длинном подряснике. Как бы на ногах удержаться, не упасть позорно. Федор Алексеевич сошел не спеша, но сам, без помощи стрельцов или рынд. Алексей подбежал, рухнул перед царем на колени.

– День добрый, государь Федор Алексеевич! Не вели казнить, изволь выслушать.

Купился царь на одеяния Алексея, черные, церковные. Улыбнулся широко, молвил:

– Говори.

Алексей клобук на землю сбросил, подрясник стянул. Стрельцы и рынды в изумлении застыли. Не тронулся ли умом священник, раз разоблачаться вздумал? Предстал перед государем Алексей в своем старом стрелецком кафтане, в бытность, когда сотником был. В глазах царя узнавание, улыбку с лица стер.

– Алексей? – как выплюнул.

– Оговорил меня Хлыстов. Удели минуту.

Алексей рванул из-за пазухи два листка, один Хлыстова, другой Ожерельева с показаниями.

– Хлыстов сам свою вину признал, о чем описал.

– Хм, что мы здесь стоим? Пройдем во дворец, тяжело мне стоять, тебе ли не знать?

Поднялись в царские покои. По пути рынды Алексея от государя оттеснили. Пусть так, лишь бы выслушал его царь. Царь в кресло уселся, тут же писарь подскочил. Не царское дело бумаги читать. Государь распорядился:

– Чти!

Писарь четко и внятно зачитал сначала показания Хлыстова. Среди рынд и придворных ропот поднялся. Писарь за второй лист взялся, дочитал.

– Кто такой этот Ожерельев? – задал вопрос Федор Алексеевич.

– Единственный из уцелевших ратников из острога Кунгурского, в Хлынове у родни обитает ныне.

– Тогда сотника желаю выслушать.

– За городом он, пьян вдрызг.

– Доставьте перед очи мои. Немедля.

Алексей попятился, вышел из зала, за ним стрельцы. Спустились по лестнице, а к дворцу уже полковник стрелецкий Головатов бежит. Видимо, успели сообщить.

– Ты государю нажаловался?

– Правду сказал.

– Ах, как не вовремя! Где Хлыстова найти?

– Дай коня и сопровождающих, доставлю.

Головатов и коня оседланного Алексею предоставил, и двух конных стрельцов в сопровождение. Посматривал при том на Алексея он подозрительно, враждебно даже. Понятно, напел ему Хлыстов о предательстве Алексея. К тому же Алексей наказан, в ссылке должен быть. А он снова в Кремле, да еще лошадь ему подай! А за какие такие заслуги? Алексей полковника понимал, быстро слишком Терехов вверх взлетел благодаря знакомству с государем, для Головатова предательство новоиспеченного придворного было закономерным финалом карьериста. Полковник не знал всей горькой правды, ему простительно.