За твоими глазами

Пройдя по длинному светлому коридору, я вернулась в точку «ноль». Мне нужно было физически почувствовать его отсутствие в пространстве вокруг, вытолкнуть его слова из мыслей, очистить сознание, чтобы подумать. Я ясно осознавала, что не собираюсь убегать, поэтому я насквозь прошла холл, в котором пару часов назад меня встретила Елена, и направилась дальше – в крыло, как близнец похожее на предыдущее, вглядываясь в золотые таблички на белоснежных глянцевых дверях. Пока не наткнулась на то, что искала: «Ева Кауфман. Директор». Стоя перед дверью ее кабинета, я вдруг расхохоталась, представив, как бы глупо получилось, если бы я не смогла отыскать нужную табличку. Пришлось бы пройти назад, мимо комнаты Тони, в другое крыло; а потом, как сумасшедшая, я бы начала заглядывать в каждое безымянное помещение. Я никак не могла остановить свой полубредовый смех, не без ужаса осознавая, что это место планомерно начало сводить меня с ума.

Дверь распахнулась, и я довольно нагло прошла мимо Евы, не сказав ей ни слова, все так же безуспешно давя неуместные смешки. Кресло было таким же мягким, как и в ее городском кабинете. Единственное, что было теперь другим – я сама.

Глава 14

Ева поставила на стол высокий бокал с водой, которую я жадно выпила, чтобы немного успокоиться. Бездумно крутя в руках пустую стекляшку, я уставилась в дальний угол комнаты, где стоял стеллаж со множеством дипломов в одинаковых позолоченных рамках. Мне было безразлично, за что и кому они были выданы. Вероятно, Еве. Возможно, за лечение Тони.

– Вы любите природу, Майя? – произнесла Ева, выводя меня из ступора.

«Что за странный вопрос», – подумала я, но вместо ответа лишь перевела на нее уставший взгляд. Я вдруг почувствовала себя опустошенной подобно стакану в руке, словно из меня вылилась вся энергия.

– Сегодня вы любовались здешним лесом, – Ева натянуто улыбнулась, изображая дружелюбие. Она была настолько холодной и безэмоциональной, что ее плохая игра мгновенно читалась.

– Я что, тоже стала объектом ваших исследований? – мой бесцеремонный грубый ответ поразил даже меня, я резко выпрямилась, но не стала извиняться. По прозрачным глазам Евы было невозможно понять, задели ли ее мои слова. Она склонила голову и снова улыбнулась уголком густо накрашенных губ, сейчас в ее эмоциях проскользнула искренность.

– Нет, не объектом.

– И на том спасибо, – я не успела поставить стакан на столешницу, как услышала странный даже по меркам этого места ответ.

– Но инструментом исследований.

– Что?

– Все, что происходит здесь подлежит видеофиксации и последующему разбору, при необходимости. Майя, как вы понимаете, весь ваш разговор с Тони записывался. Вчера вы подписали соответствующий документ.

«Охренеть!» – только и выдал мой мозг, по круглым глазам Ева, должно быть, поняла, что я едва ли читала то, что подписываю, поэтому любезно решила пояснить:

– Видеофиксация необходима для многих целей: запись сеансов с целью корректировки курса лечения, отслеживание социального взаимодействия пациентов внутри клиники, банально – предотвращение суицидальных эпизодов. В нашем центре проходят лечение пациенты со множеством расстройств, при этом, персонал остается незаметным. Нашими глазами выступают камеры…

– Хорошо, – перебила я, отметив про себя: «Интересно, камеры в доме Тони Ева тоже просматривает, когда ей вздумается?» – Про камеры понятно. Но я не очень поняла вашу фразу про инструменты.

– Вы неплохо держались во время разговора с Тони, поэтому я и осмеливаюсь предложить вам участие в эксперименте…

– Эксперименте? – я недоверчиво посмотрела на нее исподлобья. Почему-то из ее уст слово «эксперимент» прозвучало как какая-то лотерея без потенциального выигрыша.

– Я уже упоминала, что на сегодняшний день лучшим результатом лечения Тони будет сращение всех личностей. Сейчас процесс идет хуже, чем прежде. Ян замкнулся в себе, не выходит на контакт, только пишет во время коротких пробуждений. Леон снова ведет себя агрессивно, не допускает к себе врачей, – Ева долго испытующе посмотрела на меня. Она знала, что мне стали знакомы эти имена.

– А Купер? – едва слышно вымолвила я.

– Купер молодец, не отделился от Тони. Маленькая, но победа, – Ева опустила голову, но я заметила, что она довольно улыбнулась. – Майя, я отмечаю, что Тони испытывает вину и стыд перед вами. Скажу откровенно, его вина существенно затрудняет терапию. Детские травмы поддаются проработке, переосмыслению и переоценке. Но последний… хм… «поступок» Леона Тони не может принять.

– И я могу с этим помочь, так? – картина становилась более понятной.

– Выдвину гипотезу: то, что привело вас в мой кабинет вчера, вероятно, может помочь Тони избавиться от вины. Я не хочу, чтобы вы чувствовали, что вас используют, поэтому здесь только вы, Майя, в праве решать, как действовать дальше.

– Я бы хотела помочь Тони, только хочет ли он…