За твоими глазами

– М-м, – только и получилось сказать, после чего я растянулась в блаженной улыбке, но спустя секунду я увидела перепачканные красным руки Тони и напрочь испорченную подушку. Смутными вспышками в памяти всплывала прошедшая ночь. – Ах.

– Что это такое, Мэй? – Тони обвинительно показал алую ладонь, а его голос стал пугающе спокойным.

– Мы с Леоном были в клубе… Прости… – я понимала, что оправдываюсь не за грязные (в прямом смысле) последствия своего безумного и бездумного веселья, но за непростительное предательство, в котором только предстояло признаться.

– Сходи в душ, – Тони поднялся с кровати и на пороге комнаты бросил. – Я приготовлю завтрак.

Я откинулась на подушку, голова мучительно кружилась, хотелось кричать от ужаса и позора: «Боже, что я наделала!»

Вода розоватыми струйками стекала с волос на грудь, живот и исчезала в водовороте слива. Я еще чувствовала себя пьяной. Я закрыла глаза, задержала дыхание и встала под сильный горячий поток. Передо мной появился Леон: «Мне нравится, как ты двигаешься, так сексуально». Я вынырнула из-под душа – воздух в легких закончился. Воспоминания странным пазлом складывались в не самую логичную картину: я пью, много пью, еще больше танцую и хохочу из-за нескончаемых пошлых комментариев Леона, люди рядом извиваются, словно одержимые, и случайно касаются меня липкими горячими телами. Слова Леона хаотичным круговоротом всплывают в памяти. «Твой ответ для каждого там внизу: «Нет». Запомнила?» – сказал он, когда мы спускались по лестнице на танцпол. «Хочешь, привяжем тебя вон там?» – он указал в сторону красной бархатной стены, на фоне которой висели цепи и крюки; я только глупо захихикала, будучи уже довольно пьяной. «Ну конечно, нельзя же обойтись без мерзкой грязи!» – снова мысленно услышала я его ворчливый комментарий, когда с потолка летели капли, превращая все вокруг в подобие сцены массовой расправы маньяка; а истошные крики Черной королевы «Чувствуйте мою боль! Умойтесь моей кровью!» выдавали плохо срежиссированную сектантскую сходку.

Я опустила глаза вниз, вода стала прозрачной. Все мои движения были настолько медлительными и осторожными, чтобы не раскачать слабое похмельное равновесие. Когда я вышла в большую холодную гостиную, ноги и руки мигом покрылись гусиной кожей. С кухни доносился манящий аромат омлета или яичницы, но Тони не было ни около плиты, ни на диване. Я аккуратно приоткрыла дверь спальни, на мониторе ноутбука застыла картинка – Леон стоит около кровати, на которой в какой-то развратно-неестественной позе сплю полностью обнаженная я. Тони откинулся на спинку своего рабочего кресла и закрыл руками лицо.

– Я тебе изменила, – мой голос был тихим, едва живым, а из глаз невольно лились слезы. Я не рыдала, нет, я смиренно признавала свое предательство и не просила о прощении, и оттого вина становилась еще невыносимее.

– С кем? – прохрипел Тони.

«Что за дурацкий вопрос?» – разозлилась я, но тут же одернула себя: как я могла еще и злиться на него? И все-таки ответила:

– С Леоном.

Тони глубоко вздохнул и убрал ладони от лица. Он сидел спиной ко мне, но так было даже лучше, едва ли я выдержала бы его взгляд.

– Ты и раньше спала с ним.

– Да… Но… Нет, я не знала, что это был он, я думала, что…

– Майя, не надо, – он снова вздохнул. – Мне не нужны твои оправдания, правда.

– Тогда что? – я не понимала, почему он так спокоен и почему я все еще стою в дверном проходе, а не собираю вещи.

– Ева говорила, что такой сценарий возможен и даже… – снова вздох, – даже необходим.

Я округлила глаза, но, кажется, только мысленно произнесла: «Что-что?» Даже похмелье отступило, позволяя мозгу включиться в работу.

– Мы с ней о многом говорим, правда, еще больше мне приходится додумывать после наших сеансов. Так странно… – голос Тони был таким безжизненным, серым и холодным. – Раньше мы копали в прошлое, чтобы понять меня и истоки всего, что со мной происходит. А сейчас строим стеклянные мосты в будущее через призму моего отношения к потенциальным, часто болезненным событиям. И я уже не понимаю ничего – ни прошлого, ни будущего, ни тем более себя.

Моим первым порывом было подойти к Тони, обнять его, уткнуться в теплую сильную шею и сказать, что все будет хорошо. Но теперь я думала лишь о том, что мое появление сделало его и без того непростую жизнь еще более запутанной и мрачной. Прозрение обрушилось на меня режущим ледяным дождем.

– Я только сейчас поняла твои давние слова, что лучше бы нам было никогда не встречаться, – ноги задрожали, отражая слабость тела, но не духа: запоздалое откровение, что Тони хотел спасти не меня от себя, но свою какую-никакую целостность от вмешательства извне, придавало ясность и решимость. – Прости меня, что сломала твою жизнь.

Тони развернул кресло и с настоящим ужасом уставился на меня, будто я была призраком или монстром. В сущности, я и сама себя чувствовала также, а под его невыносимым взглядом вся съежилась.

– Так, стоп, – Тони поднялся с кресла. – Я ничего не понимаю. О чем ты, вообще, говоришь?