За тысячи лет до Рагнарека

Рядом с ним послышался вдруг топот копыт и из гущи битвы вынырнула иная колесница, запряженная черными, как ночь, конями. Столь же черными были и доспехи всадника, с изображением муравья на нагруднике и уродливым шлемом в виде муравьиной головы. Хектору, узнав противника, издал яростный клич и, в избытке чувств, хлестнул плетью своего возницу Кебриона, чтобы он развернул коней к новому воину. Тот же с воинственным криком носился по полю брани, убивая всех на своем пути. Завидев Хектору мирмидонянин, раскрутив пращу, метнул камень — и Кибрион с пробитой головой рухнул на землю. Всадник, издав громкий смех, выставил вперед копье, и ринулся на Хектору, пытавшегося одной рукой справиться с управлением конями. Ему это удалось как раз, когда его враг метнул копье — лишь его искусство возницы позволило Хектору отклонить колесницу. Бешено вертящиеся колесные оси разминулись от силы на ширину ладони, а в следующий миг Хектору ударил копьем и всадник в черных доспехах повалился на землю. Из его пробитой шеи потоком лилась кровь, на губах пузырилась алая пена.

— Ахиллес мертв! — вскричал Хектору и радостный вопль пронесся по троянскому войску. Троянский полководец соскочил на землю и, подбежав к убитому, сорвал шлем. На него глянули мертвые, широко распахнутые карие глаза на красивом лице юноши, почти мальчика. Длинные каштановые волосы рассыпались по земле, пачкаясь в кровавой грязи.

— Это не Ахилл! — крикнул Хектору, отворачиваясь от мертвого и вскакивая на колесницу, — он нарядил мальчишку в свои доспехи и отправил воевать вместо себя. Где этот трус?!

В ответ ему раздался вопль — столь громкий, что разом перекрыл все прочие звуки битвы; столь дикий и страшный, что, казалось, это кричат чернокрылые боги смерти, вырвавшиеся из подземного мира, чтобы принять участие в битве. В следующий миг ахейское войско расступилось и вперед шагнул полуобнаженный гигант в набедренной повязке из львиной шкуры. Голубые глаза глянули на Хектору и тот невольно вздрогнул от читавшейся в этом взгляде нечеловеческой ненависти. Но не только царевич содрогнулся от вида Ахиллеса: впервые троянцы увидели его без скрывающего лицо шлема и ужаснулись от подлинного обличья царя мирмидонян. Идеальные черты портило жутковатое уродство, лишившее Ахилла губ: вместо них его рот обрамляли плоские роговые пластины, покрытые мельчайшими чешуйками, как у змей или ящериц. Великолепно сложенное тело также покрывала грубая, словно ороговевшая кожа, неприятного сероватого цвета. В одной руке он держал длинное и тяжелое копье, что больше бы подобало сказочному великану, чем обычному человеку; в другой — блестящий бронзовый щит с изображением черного муравья. С кожаного пояса, украшенного золотыми бляшками, свисал острый меч.

Вот приоткрылся жуткий рот и в нем блеснули острые, как у акулы, зубы.

— Не было у меня человека, ближе моего побратима Патрокла, — Ахиллес говорил вроде и не громко, но странным образом его голос отдавался во всех концах поля боя, — никого в жизни я не любил так как его. Тысячи троянцев заплатят своими жизнями за его смерть — и начну я с тебя, Хектору. Спустись с колесницы и умри как мужчина.

— Если я и умру, то смертью достойного мужа, — с достоинством ответил царевич, — а вот кем умрешь ты, порождение Бездны? Я ошибся, приняв твоего друга за тебя — сейчас же я исправлю свою ошибку.

Безгубый рот искривился в жуткой ухмылке, когда Хектору, взяв копье и меч, спустился с колесницы. Стих шум боя, троянцы и ахейцы, словно по негласному уговору прекратили убивать друг друга, напряженно следя за поединком героев.

Ахилл первым вступил в бой, метнув копье — Хектору спасся лишь тем, что припал к земле и смертоносный снаряд промелькнул над его головой, пробив латы и грудь одного из троянцев. Хектору тоже метнул копье, но Ахилл легко отбил его щитом и, сорвав с пояса меч, ринулся на Хектору. Тот сразу же выхватил свой клинок и в следующий миг поле боя наполнилось звоном металла. Мечи сверкали на солнце, словно вспышки молний, удары следовали за ударом и каждый из бойцов не раз находился на волосок от смерти, когда вражеский клинок мелькал в опасной близости от груди или лица противника.

И все же, нечеловеческая сила и выносливость Ахиллеса постепенно давала плоды: грудь Хектору тяжело вздымалась, по лбу стекали струи пота, со свистом вырывалось тяжелое дыхание. Его же противник не выказывал ни тени усталости: его меч неустанно плел смертоносную паутину вокруг Хектору — только бронзовый шлем, панцирь и поножи пока еще спасали троянского царевича от тяжелых ран.