За Уральским Камнем

Дарью перенесли в струг. Напоили черничным соком, щучьей юшкой, что осталась еще с вечера, и здоровая от природы девка быстро стала приходить в себя. К вечеру, почти оправившись, Дарья, сидя у костра, уже отвечала на расспросные речи атамана. Он сразу признал эту ладную дивчину, что не раз видел в Енисейском остроге в обществе двух подозрительных московских князей.

Петр Бекетов был удивлен до крайности. Как она могла попасть сюда, в верховья Лены-реки? Ведь ему доподлинно известно, что князья Шорины и эта дивчина отбыли с Максимом Перфильевым под Братские пороги острог ставить. Мысль о том, что Перфильев смог его опередить, приводила Бекетова в такую ярость, что он готов был пойти на самые крайние меры, вплоть до смертоубийства.

Но услышанная от девушки запутанная история о таинственном острове Ольхон несколько его успокоила. Правда, толком он ничего не уразумел, и в меру своего характера бо́льшую часть принял как выдумки и фантазии глупой девки. Единственно, во что хотелось верить, это в то, что она оказалась здесь одна, совершенно случайно и что сие никому не ведомо.

Хороши были сведения и о том, что улусы братских отсюда в нескольких днях ходу. Это подняло дух людей, несколько увядший за время, проведенное на веслах и бечевой тяге.

Действительно, вскоре стали попадаться отдельные рыбаки, которые старались скрыться с глаз при появлении казаков. Одного из них им удалось изловить. Опасаясь за свою жизнь, он и указал на улусы.

Появление русских было неожиданным для братских. Ранее в этих глухих таежных местах появлялись лишь небольшие, в несколько человек, ватаги промысловых людей. Те удивительно ловко добывали соболя, а при встрече с братскими вели себя мирно. Инородцы тоже старались не сердить бородатых пришельцев, и даже уступали им охотничьи угодья, а те по-хозяйски строили там избушки, а то и приличные зимовья.

Услышав от рыбаков весть, что в их земли идут русские большим числом, два местных князца Бокой и Борочей собрались на совет.

— Мои люди сообщили, что сюда к улусам идут русские большим числом, — поведал Бокой-тайша своему побратиму Борочей-тайше, чей улус стоял в двух днях конного пути в глубь тайги.

— Но русские приходят сюда давно. Они удачливые охотники и любят добывать соболя в нашей земле. От них нам есть польза. Прошлый раз котел бронзовый купил. Хороший котел, большой. Был у них еще больше, но соболя не хватило, — спокойно отозвался князец Борочей.

— Но сейчас идут не охотники, а закованные в железо воины. У них длинные мечи и палки, мечущие огненные стрелы. От их ран мало кто остается живым.

— Зачем русским воевать? Их слишком мало, чтобы одолеть нас! Они, наверно, привезли котлы и хотят с нами торговать, — продолжал упорствовать Борочей.

— Шаманы сказали мне, что эжины велят опасаться русских. Забери женщин и детей моего племени и уведи к своему улусу. Если будет битва, то шли братьев на подмогу.

4

Атаману Петру Бекетову приходилось уже встречаться с ангарскими братами. Он знал, что те неплохие воины и, в отличие от тунгусов, не испытывают панического страха при ружейной пальбе.

Укрыв лодки на берегу, недалеко казаки разбили лагерь, наспех укрепив его со стороны леса засекой.

Братские пожаловали к ним сами. Пригнали на прокорм казакам мула, принесли и соболей в надежде устроить торг. Но торга не получилось. Соболя отобрали, объявив их ясаком русскому государю. По приказу Петра Бекетова князца Бокоя скрутили и насильно привели к шерти.

Здесь, на Лене, обряд шерти практически был лишен понятий клятвы и доброй воли. Он более напоминал магический, языческий обряд, где разрубалась поперек живая собака, а человек, измазав лицо кровью, проходил между частями издохшего животного. Это унижение и считалось обрядом шерти, после чего народ становился ясачным данником.

Принужденного дать шерть несчастного князца Бокоя, за неимением аманатской избы, привязали к дереву, а остальных отпустили, с условием привести в аманаты сына князца, тогда Бокой будет отпущен.

Петр Бекетов чувствовал себя героем. Три сорока соболей, что так легко достались, да еще приведенный к шерти верхнеленский князец Бокой — неплохое начало. То ли еще будет!

Дарья крутилась возле атамана. Тот был образцом ее девичьих грез. Статный, смелый, самолюбивый авантюрист Петр Бекетов стал долгожданным героем ее вожделений. Она теперь следовала за ним всюду. А вот казаки зароптали сразу. Не видано в Сибири такого и не разрешалось никогда, чтобы в походе атаман бабу с собой возил!

Братских долго ждать не пришлось. Сообщив о случившейся беде князцу Борочею, они подступили к русскому лагерю. Подступили основательно, со всех сторон перекрыв русским пути отхода.

Отряд Бекетова оказался в западне. Ночью на реке заполыхали струги, что еще более ухудшило положение. Попытки смельчаков открыто атаковать казаков привели лишь к их гибели. Меткими выстрелами русские пресекали любую попытку приблизиться к их лагерю. Шел третий день осады, когда братские, сладив из толстых жердей щиты, прикрываясь ими как тыном, пошли на приступ русской крепи.