За век до встречи

К этому времени Арлетта уже трижды побывала в студии Гидеона и чувствовала себя в его обществе достаточно свободно. Больше того, она догадывалась, что на самом деле он не такой уж таинственный и загадочный, как показалось ей при первой встрече, и что, несмотря на свой экстравагантный цилиндр и запущенный коттедж на берегу реки, Гидеон был обычным молодым человеком, знакомство с которым ее мать могла бы одобрить.

Но вот знакомые у Гидеона были какими угодно, но только не обычными.

Анна, сидевшая справа от нее, была одета в шелковое кимоно. Она говорила довольно громко, причем главным образом о своей работе «натурной модели».

– Натурная модель? – спросила Арлетта. – А что это такое?

– Это такой человек, который раздевается догола и часами стоит неподвижно перед целой толпой молодых художников.

Глаза Арлетты удивленно расширились, и Анна рассмеялась.

– Ну а как же еще художники смогут научиться рисовать обнаженную натуру? – спросила она. – Ты только представь, каким бы был наш мир, если бы никто и никогда не раздевался перед художником. Не было бы ни Рубенса, ни Ренуара, ни Альма-Тадема[17]. Они же не воображали своих красавиц, а писали их с натуры.

– А тебе платят за твою, э-э… работу?

– Конечно, платят. Да я бы и не стала позировать бесплатно, не так ли? Между прочим, это довольно тяжелая физическая работа. В зале обычно холодно, а ты стоишь неподвижно целый час или даже полтора. Шевелиться нельзя, к тому же иногда приходится принимать довольно экстравагантные позы. Один раз я позировала в буквальном смысле перекинув ноги через шею! – Анна снова рассмеялась. – Этакий живой претцель[18]. Ну и намучилась же я тогда!

Арлетта не знала, что такое «претцель», однако улыбнулась и даже рассмеялась к месту.

– После этого я целую неделю не могла ходить нормально, – добавила Анна. – Хотя мне, конечно, заплатили больше обычного. Но что это мы все обо мне да обо мне… расскажи лучше о себе.

– Да мне, в общем, и рассказывать-то особенно нечего, – растерялась Арлетта.

– Че-пу-ха! – по слогам проговорила Анна. – Если я за свои двадцать четыре года чему-то и научилась, так это тому, что у каждого человека всегда есть что рассказать. Вот скажи, откуда ты приехала в Лондон?

– Я приехала с Гернси. Это остров посреди Ла-Манша.

– Я знаю Гернси. Когда я училась в школе, я однажды ездила туда летом. На Гернси мне понравилось, там было очень красиво.

От этих слов Арлетта невольно прониклась к Анне теплыми чувствами. Ей было приятно, что кто-то похвалил ее родной остров.

– Я очень рада, что тебе понравилось, – сказала она. – В Лондоне не часто встретишь человека, который хотя бы знает, где находится Гернси.

– А ты давно в Лондоне?

– Всего несколько месяцев. Я приехала в сентябре и остановилась в доме маминой школьной подруги.

– А как ее зовут? Я имею в виду подругу твоей мамы?

– Летиция Миллер.

– Конечно, я знаю Миллеров. Они живут на Абиндон Виллас?

– Ну да…

– Совершенно сумасшедшая семейка. Во всех отношениях.

– Вроде того. А ты их откуда знаешь?

– Моя мама училась в Оксфорде с мистером Миллером. Это было еще в те давние-предавние времена, когда женщины в Оксфорде были в новинку. Что касается Летиции, то она была, по-видимому, совершенно очаровательным созданием. Когда Энтони Миллер впервые появился с ней на какой-то вечеринке, все прямо рты поразевали. Из-за нее было даже несколько драк, но мистер Миллер проявил характер и не отступил. В итоге он ее и заполучил. Теперь у Миллеров куча неуправляемых детей и огромный уродливый особняк на Абиндон Виллас, вот только сам мистер Миллер появляется там раз в год по обещанию… – Анна закатила глаза. – Нет уж, со мной такого не случится, уверяю тебя. Во-первых, я не хочу иметь никаких детей. Вообще! Я хочу провести свою жизнь так, чтобы меня обожали, чтобы за мной ухаживали десятки красивых мужчин. Жить я буду в маленькой квартирке, уютной и чистой, – никакого раздутого штата прислуги, чтобы поддерживать порядок, как в этих огромных особняках, а главное, я буду независимой и не обремененной заботами. Вот такой будет моя жизнь! Меньше всего мне хочется походить на свою мать, которая уже к тридцати превратилась в старуху с погасшими глазами, живущую в доме, где полно вещей, которые необходимо чистить, и мебели, которую нужно переставлять – живущую с мужем, который относится к ней примерно так, как любой другой человек относился бы к на редкость удобному и в меру красивому платяному шкафу.

– Ставлю свой недельный заработок, что ты выскочишь замуж и родишь еще до того, как тебе стукнет двадцать семь! – вмешался Гидеон.