За век до встречи

Отступив обратно на мостовую, Бетти некоторое время рассматривала высокие, ростовые окна первого этажа. Окна справа были занавешены тюлевыми занавесками. На окнах слева занавески были отдернуты, и она увидела часть богато и безвкусно обставленной комнаты: желтый позолоченный торшер с бахромой, кушетку цвета слоновой кости с изогнутыми деревянными подлокотниками и угол современного платяного шкафа темного дерева.

Бетти вздохнула.

Похоже, в доме не осталось ничего, что было бы хоть как-то связанно с Арлеттой, с ее друзьями и их жизнью. Теперь это был просто дом, хотя и стоя́щий на очень красивой улице, и жили в нем, скорее всего, люди, не имевшие никакого отношения к эпохе «золотых двадцатых», как выразилась Александра. Тонкая ниточка, связывавшая особняк Миллеров с прошлым, оборвалась в тот самый момент, когда он был разделен на квартиры.

Бетти была уже готова повернуться и уйти, когда заметила, что небольшая деревянная калитка, ведущая в сад за домом, слегка приоткрыта. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет и никто не следит за ней из окон, она шагнула к калитке. Бетти знала, что искать в саду следы человека, который то ли жил, то ли не жил здесь семьдесят пять лет назад, скорее всего, бессмысленно, но после непродолжительного размышления ей пришло в голову, что раз уж она все равно здесь, почему бы не попытать счастья?

И она толкнула калитку, открывая ее пошире.

Низко пригнувшись, Бетти на цыпочках прокралась мимо окна в боковом фасаде, миновала несколько мусорных контейнеров и оказалась на аккуратно подстриженной травянистой лужайке. Обойдя лужайку по самому краю (меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то из жильцов, выглянув в заднее окно, увидел незнакомую девушку, которая топчет чужой газон), она приблизилась к росшим в глубине сада деревьям, между которыми были высажены розовые кусты. Здесь Бетти решила задержаться, чтобы под их прикрытием как следует рассмотреть задний фасад особняка. Чувствуя, как поддается под ее ногами сырая, рыхлая земля, она встала за самым толстым деревом и выглянула из-за ствола.

Вдоль первого этажа заднего фасада дома тянулась длинная, огороженная кованой решеткой веранда, куда выходили две пары двойных дверей. Окна нижнего и обоих верхних этажей оказались плотно зашторенными, и Бетти снова почувствовала себя разочарованной. Несмотря на это, она сделала еще один снимок особняка и уже собиралась выбраться на улицу, как вдруг ее внимание привлекли какие-то глубокие царапины на стволе дерева, за которым она пряталась. Проведя по ним пальцем, чтобы очистить от красноватой лондонской пыли и соскрести мох и лишайники, она слегка отстранилась, чтобы получше рассмотреть то, что было на стволе.

В коре было вырезано довольно большое сердце, внутри которого можно было увидеть короткую надпись, состоящую из букв Г. и А., соединенных плюсиком. Под сердцем были вырезаны два косых креста, которые могли означать и два поцелуя, и римскую цифру XX.

Рисунок был довольно глубоким, и хотя с годами царапины заплыли, заросли корой, разобрать его не составляло особого труда.

«А + Г».

Чувствуя, как участился ее пульс, Бетти выхватила из сумочки фотоаппарат, чтобы сделать еще один снимок.

А. и Г. Арлетта и еще кто-то… Может ли ее догадка оказаться верной? Если да, то перед ней было доказательство, что ее бабушка бывала в этом доме с кем-то, чье имя начиналось на «Г». В таком случае, кресты внизу – это не поцелуи, а год. Одна тысяча девятьсот двадцатый год…

Убрав фотоаппарат поглубже в сумочку, она бросилась к калитке прямо через лужайку, не заботясь более о том, что кто-то может ее заметить. К Дому ей нужно было только к пяти, и Бетти решила, что успеет добыть еще какие-то следы пребывания Арлетты в Лондоне. Она просто должна попытать счастье на набережной Челси!

32

1920

– Если ты возьмешь меня с собой, – заявила Лилиан, теребя жемчужное с серебром ожерелье, – я буду любить тебя до конца моих дней!

Арлетта подняла голову от принадлежащей Летиции швейной машинки, на которой она сосредоточенно строчила, и нахмурилась.

– Это предложение должно заставить меня передумать? – сухо спросила она.

– Хорошо, тогда я тебе что-нибудь подарю, хочешь? Какие-нибудь дорогие украшения или платье. Все, что захочешь! Я уверена, среди моих вещей наверняка найдется что-то особенное, о чем ты всегда мечтала.

Арлетта рассмеялась.

– Вовсе нет! – сказала она. – Я же знаю: все, что мне нравится, я могу у тебя попросить.

– Тогда… – Лилиан поджала свои прелестные губки и нахмурилась. – В общем, если ты не позволишь мне пойти с тобой, я больше НИКОГДА не разрешу тебе брать мои вещи! – Ее темные глаза гневно блеснули, но Арлетта снова засмеялась и, послюнив кончик голубой шелковой нити, заправила ее в иголку «Зингера».

– Пойми, Лилиан, не я решаю, можно ли тебе пойти со мной. Все зависит от того, что скажет твоя мама.

Лилиан закатила глаза.

– Можно подумать, мама может меня остановить! – сказала она.