За Великой стеной

...Пришел Хуан. Велосипед он оставил где-то на полпути от лагуны. Вряд ли его отлучка с базы вызывала подозрение: Хуан, настоявшись часами у раскаленной плиты, каждый день брал на плечо Балерину и уходил куда-нибудь, чтоб никого не видеть.

Хуан принес пистолет, отдал мне. Мына вооружил ножом.

Хуан сказал:

— Сегодня ночью бежим.

— Как бежим, господин Хуан? — встрепенулся Мын.

Его сонливость моментально исчезла.

— Я все продумал, — сказал Хуан.

И он рассказал план побега с острова.

...Мын волнуется. Он тыкается по берегу как слепой. Без конца обращается с вопросами, точно не понял плана побега. Меня это очень беспокоит. С китайцем можно идти на любой риск, пока он не «потерял лица». Европейцу трудно понять, что такое «потерять лицо». Попытаюсь, как могу, объяснить это.

Я родился во время войны. И мой старший брат, сколько живет, ни разу не видел мирной жизни. И мать не помнит... У нас были врагами китайцы, французы, потом японцы, потом опять французы, потом пришли американцы. Черные и белые. Мы, вьетнамцы, ненавидели янки. И Гнилушка Тхе ненавидит, и если имеет с ними бизнес, так только потому, что есть возможность хорошо заработать.

Я много раз видел, как умирают люди.

Я видел, как стреляют китайцев. Когда китайца ведут на казнь, он идет спокойно, ни один мускул не дрогнет на его лице. Европейцы думают, что это тупая покорность. Они не понимают, что китаец уже убит до выстрела, потому что он опозорен, «потерял лицо». Достаточно на него надеть шутовской бумажный колпак и повесить на грудь плакат с оскорблениями, как он уже «умер». Ему уже почти невозможно возродиться, даже если его и не расстреляют. Конечно, бывают исключения, и если китаец становится лицемером, то до кончика волос, его уже ничем не исправишь.

Папуасу достаточно увидеть, как колдун направил на него заостренную берцовую кость. Папуас ложится и умирает, и ни один врач его не вылечит. Это потому, что он тоже «потерял свое лицо».

Негры-янки бьются до последнего патрона. Они почти не сдаются в плен.

Белые янки боятся смерти. Для них смерть — слишком невыгодный бизнес. Для них все бизнес... Даже смерть.

Индийцы теряются... Слишком много поколений индийцев умирало с голоду. Они покорны судьбе, а вот даяки... эту будут кусаться до последнего издыхания. Он и мертвый вцепится в ногу врага.

Немцы из французского иностранного легиона, парашютисты, умирали, точно кончали жизнь самоубийством. Сладострастно умирали, точно кому-то мстили... Я помню, когда мне было года четыре-пять, как зарезали легионера на нашей улице.