За Великой стеной

Он купил шерстяные брюки, европейские кожаные ботинки, сбросив матерчатые тапочки, в которых проходил всю жизнь, облачился в белоснежный тонкий свитер, плотно облегавший его поджарую фигуру… Еще он купил наручные часы на широком ремешке с маленьким декоративным компасом. Он осуществил свою мечту.

Когда он вышел из лавки в Коулун-сити, то первое, что сделал, — посмотрел на часы. Он не мог не посмотреть на часы: у него их никогда не было. Теперь на левой руке сверкал черный циферблат с позолоченной секундной стрелкой. Время почему-то тянулось невероятно медленно, но он все радовался покупке, потому что течение времени стало для него наглядным, он как бы приручил его.

Нищий старик протянул руку, и Пройдоха дал ему десять долларов.

— Господин! — завопил нищий и ухватился руками с растравленными язвами за брюки Пройдохи. — Ты щедрый, ты молодой! Я бедный… Не дай умереть с голоду!

Пройдоха знал законы трущоб — нищим нельзя подавать милостыню. Попрошайничество — профессия. Десять, даже сотня долларов не спасли бы старика от нищенства, он был в «братстве» и каждый день отдавал весь заработок старшине, утаивая для себя разве что жалкие крохи. За подобную сдачу выручки его кормили, предоставляли ночлег, и самым большим несчастьем для старика было, если бы его выгнали из этого «пансионата для пенсионеров». Вот тогда действительно ложись и помирай, ибо протягивать руку ему уже не разрешат, изобьют до синевы, а то и просто затопчут.

Ке повел себя как глупый турист. Со всех сторон на крик старика устремились попрошайки, коллеги старика, истошно вопя, демонстрируя кровоточащие десны, култышки, гнойники.

Сом начал отвешивать тумаки, не жалея кулаков, но это мало помогало. Тогда он выхватил пистолет.

— Сыновья черепах! Соблазнители матерей! — матерился он на всех языках. — Перестреляю!

Пройдоха устыдился своего поступка и тоже отвесил пинка старику, которого только что облагодетельствовал. Старик не на шутку разозлился.

— Ходят тут всякие проходимцы! — прокричал он в ответ, поспешно на четвереньках отползая к стене.

— Заткнись!

— Чего машешь «пушкой»! — не испугались нищие и вытащили ножи. — Уматывайтесь отсюда, а то шкуры продырявим.

Пришлось поспешно ретироваться. Сом от злости чуть не лопнул.