За Волгой земли для нас не было

Вот из-за этого-то пленного немца все и произошло. Дело в том, что нам не удалось сохранить его: на обратном пути мы попали под пулеметный огонь, и первая же очередь раздробила ему голову. Прижатые огнем пулемета, мы долго отсиживались в воронке от бомбы. Виктор Медведев лежал у нас на руках без сознания, голова его была залита кровью...

Лишь в сумерках добрались до блиндажа командира роты автоматчиков третьего батальона Евгения Шетилова. И тут узнали, что с самого утра меня разыскивает капитан Питерский. Он разносил связистов, требуя разыскать Зайцева. Где только нас ни искали, но даже опытные дивизионные разведчики не могли обнаружить ни одного снайпера из моей группы. И капитан Питерский успел внушить всем командирам подразделения полка, чтобы нас взяли под надзор, как уклоняющихся от выполнения боевых задач...

Вот почему Евгений Шетилов, знавший меня с первого дня боев в Сталинграде, сейчас при встрече заговорил со мной строго:

- Где вы были?

Неужели он готов обвинить нас в трусости? У меня похолодело под лопатками. Я не находил слов для ответа.

- Нет, Вася, я не думаю о тебе плохо, но ты должен сказать мне - где вы были?

Связист Александр Блинов уже позвонил в штаб полка и доложил, что снайперы пришли в роту. Капитан Питерский потребовал меня к телефону.

- Ну, братцы морячки, считай, попал в западню наш главный, сейчас будет по телефону уничтожен! - сказал кто-то за моей спиной, а Блинов предупредил:

- Вася, держись, не робей.

Блинов не ошибся. Капитан Питерский ругал меня отборной бранью. Мои попытки сказать что-то в ответ пресекались выкриками:

- Молчать!

Наконец я успел сказать:

- Прошу прислать капитана Ракитянского, разобрать документы пленного...

Питерский не дождался окончания моей фразы, закричал:

- Где пленный?!

Я не совсем правильно понял вопрос начальника штаба и ответил:

- Убили...

Вот тут и началось:

- Тебя расстрелять мало! - кричал он. - Мы теряем лучших людей, чтобы добыть "языка", а ты самовольно расстреливаешь пленных! Приказываю сейчас же явиться и доложить хозяину о своих действиях. Отстраняю тебя от командования снайперской группой!

Передав телефонную трубку связисту, я вышел из блиндажа. За мной последовали Куликов, Двояшкин, Костриков, Шайкин, Морозов, Горожаев, Абзалов, а Виктор Медведев остался в блиндаже: ему трудно было подняться.

- Ну, вот что, друзья, - сказал я, - меня отстранили. Старшим у вас теперь будет Николай Куликов.

- А почему не Виктор Медведев? - возразил Николай.

- Виктора надо доставить в медпункт полка.

- Пока темно, пошли все вместе, и Виктора возьмем с собой, - сказал Шайкин.

От железнодорожного вагона, под которым мы укрывались, нужно было метров триста пробежать по открытому месту вдоль железнодорожной насыпи. Здесь и ночью пространство прошивают пулеметы. Придется поиграть в жмурки со смертью, испытать солдатское счастье... Может, это последние мои шаги. А потом напишут, как обо всех: "Погиб при выполнении задания командования", - горестно подумалось мне.

Держась за плечи связиста, вышел Виктор Медведев.

- Мне уже легче, - сказал он, - возьмите меня с собой.

- А мы и не собирались уходить без тебя, - ответил я.

Над Банным оврагом высоко взвилась ракета, оставляя за собой длинный огненный шлейф, глухо лопнула в воздухе и повисла, как электрическая лампочка. Мы припали к земле и отползли в сторону.

Зловещая тишина. Она мешает нам проскочить опасный участок. Противник рядом, прислушивается к каждому шороху. Надо отвлечь внимание... Я встал. За мной поднялся сержант Абзалов. Идем по насыпи, нарочно гремим сапогами. Фашисты молчат. Швыряю гранату через полотно железной дороги - и только тут застрочили автоматы и пулеметы. Вееры трассирующих пуль прошивают темноту над нашими головами. Мы отстреливаемся короткими очередями, а тем временем вся группа вместе с Виктором Медведевым успевает преодолеть опасный участок.

Дежурные пулеметчики и автоматчики держат нас с Абзаловым под огнем в канаве возле насыпи. Не ожидая конца пальбы, перебираемся в трубу водостока и ползем, не зная, куда она выведет.

Где-то рвутся снаряды, мины, гранаты. Каждый взрыв отдается в трубе гончарным звоном и кажется совсем близким, как будто над самой головой. Настоящая ловушка: дадут очередь из автомата вдоль трубы - и ни одна пуля не минует тебя... Надо поскорее выбираться. Наконец мелькнул просвет. Труба привела нас к новой канаве с бетонированными стенками. Вспыхнула ракета. Мы прижались к стене. Рядом подымается шумиха: рвутся гранаты, трещат автоматные очереди, равномерно отбивают дробь пулеметы.

- Где мы? - спрашивает Абзалов. - Может, к фашистам зашли?

- Нет, дорогой Абзайчик, здесь наши. Фашисты стреляют разрывными пулями, а наши простыми. Лежи тихо, они сейчас сюда придут.

Лежим. Доносятся приглушенные голоса. О чем говорят - разобрать нельзя, но речь наша, русская. Солдаты идут в темноте, спотыкаются. Опять вспыхнула ракета, и мы увидели двух автоматчиков. Свои! Ясно слышен их разговор:

- Тут они должны лежать, я хорошо видел, как падали.

- Где ж тогда они?