За все грехи

Наверное, это единственный вопрос, который может его смутить.

– Почему? – настаивает Линда, не отступая.

Их дыхание, запахи, приятное тепло – все смешалось.

– Скоро поймешь.

Он целует ее в губы с какой-то несвойственной ему силой, раздвигает языком зубы, будто хочет взять ее целиком, похитить даже дыхание.

Линда высвобождается, делает несколько шагов к ледяному фонтану в центре комнаты. Ей приятно осознавать, что Томмазо смотрит на ее ягодицы. Она выгибает спину, красуясь перед ним, и слегка покачивается. Достает кусочек льда из фонтана и возвращается. Она усаживается ему на колени, проводит льдинкой по губам.

– Лизни, – шепчет она ему.

Он открывает рот, запрокидывает голову, и она подносит ему льдинку.

– Умница, Линда, это то, что нужно, – говорит Томмазо немного хриплым голосом – изнутри поднимается кипучая страсть.

Возбуждение в Линде тоже нарастает. Черт побери, как же она обожает доминировать.

– Не вставай, я еще не закончила.

Одной рукой она сильно сжимает его запястье, чтобы дать понять, что не шутит. Она не понимает, откуда взялось это желание подчинить его себе и не отпускать. Потом она проводит льдинкой по его затылку, вокруг сосков, по центру груди. Чем сильнее Линда сжимает его запястье, тем сильнее он распаляется, а сама она тает, как льдинка.

Он целует ее в губы с какой-то несвойственной ему силой, раздвигает языком зубы, будто хочет взять ее целиком, похитить даже дыхание.

Она чувствует влагу между ног, и это томительное ожидание так приятно, наслаждение расплывается внутри концентрическими кругами, бежит по венам, пульсирует в ушах.

Томмазо снова запрокидывает голову, обнажая свою красивую, как у греческой скульптуры, грудь и шею. Секс с ним просто потрясающий. Но Линда чувствует, что это больше, чем просто секс.

Льдинка в руке Линды растаяла. От жара, который исходит от их тел, раскаляется воздух.

– Ты меня погубишь, Линда.

Она трепещет от его слов, сердце бьется сильнее, кровь пульсирует в висках, дыхание становится прерывистым.

Линда взбирается на него, становится на четвереньки и движется взад-вперед по самому твердому месту, и ей кажется, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Она чувствует его член сквозь трусики, будто их нет, и тончайший шелк увлажняется все сильнее. Их сердца бьются в такт. Она целует его грудь, шею, плечи, губы, восседая сверху, как на родео, сжимает его бедра. Он смотрит на нее с желанием обладать.

Их бьет дрожь. «Линда и Лорд Совершенство» – единственная реальная мысль, которая проносится у нее голове. Томмазо вот-вот овладеет ею.

Она становится перед ним на колени, снимает трусы и берет в рот его член, обволакивая языком, щедро облизывает; потом создает вакуум во рту и начинает двигаться, вращая головой, как штопором, слегка щекоча его кончиком языка.

Томмазо сжимает зубы – еще ни одна женщина не делала ему фелляцию с таким мастерством и так творчески: назвать это «минетом» просто язык не поворачивается. Он испытывает необыкновенное удовольствие и наслаждение. Внезапно, весь дрожа, он притягивает ее к себе за затылок, срывает с нее трусики. Она прижимается к нему, потом, встав на колени, вставляет во влагалище член, облизывает палец Томмазо: она знает, что им обоим нравится эта фантазия. Линда движется вверх-вниз, Томмазо держит ее за бока, ощущая нарастающее блаженство, которое охватывает все тело. Наслаждение растет – торжество страсти, бешеная энергия, их соки, все смешивается, чтобы излиться в бурном и всепоглощающем оргазме.

– Линда, я тебя обожаю! – еле слышно произносит Томмазо, крепко сжимая ее в своих объятиях.

– Я тоже тебя обожаю.

Она ложится на него, растворяясь в его горячем сильном теле. Не успев опомниться, они погружаются в водяное ложе бассейна из лавового камня. Искусственные волны убаюкивают их среди розовых лепестков и золотой пыльцы. Потом они оказываются в ванной под открытым небом, по краям которой Таня и Марк, их личные массажисты, расставили фонарики и бокалы с медовым напитком, кокосовой водой и бузинным соком.

На черном небе появляется месяц, звезды сияют так ярко, что кажутся Линде какими-то нереальными. Над ванной клубится пар, переливаясь разными цветами – из красного в индиго, а потом – в бирюзовый.

Линда и Томмазо молча погружаются в теплую, шипучую воду, ветерок обдувает их лица, перебирает волосы, колышет фитили фонарей. Каждое его дуновение доносит запахи леса, диких кустарников, летних цветов.