За все надо платить

— А сказать вам, что я вижу, миссис Уивер? Я вижу женщину, которая попустительски относится к любым экстремальным проявлениям в поведении своего сына. Судя по всему, вы готовы смотреть сквозь пальцы на любые отклонения, объясняя их обычным подростковым бунтарством. И я уже спрашиваю себя: не страдает ли и ваша дочь от такого же материнского пренебрежения? Вот это и называется «неблагополучной обстановкой». Именно в таких случаях детей размещают в приемных семьях.

Кили уставилась на нее.

— Это угроза?

— Пожалуй, мне пора, — вздохнула миссис Эрлих.

— Подождите! — воскликнула Кили, заступая ей дорогу. — Как вы можете судить меня подобным образом? Вы же меня совсем не знаете!

Миссис Эрлих ее отчаяние ничуть не тронуло. Она брезгливо повернулась к ней спиной и прошла к застекленным дверям, ведущим во внутренний двор. На ее лице появилось озадаченное выражение.

— Вы, кажется, говорили, что ваш муж утонул в бассейне, миссис Уивер? — спросила она.

— Да, — с горечью подтвердила Кили, мысленно добавив: «Как будто ты сама не знала».

— И вы продолжаете оставлять ворота бассейна открытыми? Вы прямо-таки набиваетесь на неприятности.

— Я не оставляю воротца открытыми, — яростно возразила Кили, подходя к дверям. — Они заперты. С какой стати я стала бы…

Она бросила взгляд во двор — и слова застряли у нее в горле.

— По-моему, они открыты, — сказала миссис Эрлих.

Держа на руках Эбби, Кили выскочила во двор и подбежала к бассейну. За спиной она слышала цоканье каблуков социального работника, но ей уже было не до этого. Щеколда с пружинным замком была открыта. Воротца стояли распахнутыми настежь.

«Что это? Чей-то дурацкий розыгрыш? — подумала Кили. — Кто мог это сделать?» Она лихорадочно осмотрелась, но двор был пуст, тишину нарушало только чириканье птиц. Глядя на зияющие ворота, Кили ощутила дурноту, волнами поднимающуюся к горлу. Правда, бассейн был затянут брезентом, но брезент провис, и в середине скопилась целая лужа дождевой воды — вполне достаточно, чтобы представлять серьезную опасность, например, для такой маленькой девочки, как Эбби. Она запросто могла утонуть.

— На вашем месте, — сказала миссис Эрлих, — я была бы более осмотрительной.

21

Стоя у открытой дверцы своей машины, миссис Эрлих вносила записи в блокнот. Кили наблюдала за ней из дома, испытывая огромное желание подбежать, выхватить у нее блокнот, умолять ее изменить свое мнение. С первого момента встречи Кили почувствовала, что представительница социальной службы настроена к ней враждебно. Каждое произнесенное Кили слово она воспринимала как-то извращенно. А открытые воротца бассейна добавили завершающий штрих. Феерический театральный финал! Кили не сомневалась, что у миссис Эрлих не найдется доброго слова для отзыва о доме Дилана. А что потом?..

Ее горькие размышления были прерваны телефонным звонком. Кили неохотно покинула свой наблюдательный пункт у окна и взяла трубку. Звонили из больницы. Кили в тоскливом молчании выслушала известие о том, что Дилана переводят в институт Бленхайма и что она сможет увидеть его только вечером, да и то лишь на полчаса. Кили сказала, что все понимает, и повесила трубку. «Не паникуй, — велела она себе. — Держи себя в руках. Перевод в институт Бленхайма — это стандартная процедура». Она позвонила в контору Лукаса, но ей ответили, что он все еще в суде.

— Сильвия, передайте ему, чтобы он обязательно перезвонил мне, — попросила Кили.

Повесив трубку, она закрыла лицо руками. После всего, что случилась за этот день, ей хотелось только лечь, уткнуться лицом в подушку и не смотреть на белый свет. Мысль о сне, о временном забвении всех забот манила ее, как мираж в пустыне, но ради Дилана она не могла себе позволить подобную роскошь. Терзаться и обвинять во всем себя — пустая трата времени. Она расскажет обо всем Лукасу, и он ей что-нибудь посоветует. А пока надо выполнять свое обещание, данное Дилану. Если сегодня днем ей удастся что-то разузнать, будет о чем рассказать ему вечером.

«Действуй!» — приказала она себе. Ей не требовалось сверяться с планом, который она набросала в больнице, сидя у его постели. Кили помнила его наизусть. Все, чего можно было добиться телефонными звонками, она уже сделала, и результат оказался плачевным. Теперь она обойдет соседей и попытается выяснить, не помнит ли кто-нибудь из них каких-то подробностей, связанных с тем вечером, когда Марк погиб.

Эбби закапризничала, пока ее переодевали для прогулки, но живо успокоилась и повеселела, когда Кили, посадив дочку в коляску, сунула ей любимую мягкую игрушку.

С большой неохотой Кили вынуждена была признать, что начать придется с Эвелин Коннелли, и покатила коляску к дому старого доктора. Шторы на окнах как всегда были опущены. Кили строго-настрого велела Эбби вести себя тихо, а сама поднялась по ступеням и позвонила. Собаки за дверью яростно залаяли. Кили пришлось долго ждать, но вот наконец Эвелин приоткрыла дверь и выглянула в щелку. При виде Кили ее лицо сразу же приняло настороженное выражение. Кили решила не обращать внимания.