За все наличными

Войдя в дом и даже не распаковав вещи, он поспешил к своему всезнающему компьютеру, где находились данные на всех, кто мог быть причастен к производству супербанкнотов. Поискал человека по кличке Тоглар по многим разделам, но ничего похожего не было, и, уже отчаявшись, просто на авось, он "заглянул в досье" на умерших "граверов". И тут ему повезло: в самом конце он нашел данные, которые так упорно искал, -- все-таки его коллеги из ФБР работали основательно, надежно. Сведения гласили: "Фешин Константин Николаевич, год рождения 1943-й, имеет судимость за подделку документов государственной важности. С 1966 года постоянно живет в Москве, не женат. Пользуется авторитетом в криминальных кругах. Имеет узкую специализацию -может подделать любой документ, а значит, при определенных обстоятельствах, и деньги. Кличка -- Тоглар. Погиб в декабре 1990 года в автокатастрофе на московской обводной дороге, похоронен на Востряковском кладбище, могила No 11632".

Погиб? Опять какая-то тайна. А может, ловко инсценированная смерть, чтобы надолго пропасть из поля зрения органов или конкурентов и наладить выпуск супербанкнотов? По срокам все совпадало. И тут Карлен вспомнил, как Абрек комментировал свадебные фотографии, сделанные в "Пекине", и, несмотря на раннее утро, позвонил на четвертый этаж. Трубку снял сам Абрек. Поздоровавшись и сообщив о своем приезде, Карлен сообщил без обиняков:

-- Помнишь, мы как-то говорили о шикарной свадьбе в "Пекине", о женихе, которого некогда высоко аттестовал Рафик Сво? Вспомни, пожалуйста, кличка у него -- Тоглар?

-- Да, точно, Тоглар, -- обрадовался Абрек. -- Вспомнил наконец. Да разве запомнишь такую мудреную кликуху -- не Кувалда, не Кистень, не Балда. Зачем он тебе сдался, хочешь статью о нем тиснуть? -- спросонья зевнул в трубку Абрек.

Но Карлен уже не слышал его трепа... Все сходилось и теоретически и практически: человека, которого разыскивали все спецслужбы США, звали Тоглар.

Глава 15. Катран в Барвихе

1

Весь сентябрь Аргентинец переживал тяжелейшую депрессию, хотя видимых причин для этого не было. Карта шла, случались, и часто, заметные выигрыши -- по-крупному, слава Богу, не "залетал" года три. Дома вроде тоже все было спокойно, если не считать, что младшая дочь, кажется, влюбилась в Эйнштейна. Это вселило в него тревогу, он не хотел, чтобы Верочка вышла замуж за каталу, даже и за подающего надежды аса -- нет, такой судьбы для любимой дочки он не хотел. Впрочем, заметного интереса к дочери со стороны Георгия он не замечал, а поклонниц у него было хоть отбавляй: обаятельный, всегда изысканно одетый, часто при деньгах, с машиной, а кроме того, хорошо образован, начитан -- в общем, мог и любил пустить пыль в глаза, таких девушки любят, не дают им прохода. Правда, в последнее время Георгий играет в карты редко, постоянно держится при Тогларе, словно его ре-ферент: сопровождает повсюду и даже в отсутствие хозяина живет на Кутузовском. Общение с Тогларом, конечно, пойдет Георгию только на пользу, даже сейчас близость его к чистоделу подняла авторитет Эйнштейна.

А ведь начинался сентябрь так прекрасно! После свадьбы Тоглара Аргентинец с семьей был приглашен в гости на Кутузовский, в недавно отделанную, отреставрированную квартиру Константина Николаевича. Кстати, полностью обставленную, доведенную до ума Аргентинец видел ее тоже впервые, хотя не раз бывал здесь во время ремонта и очень гордился тем, что картина Шагеева появилась в мастерской с его легкой руки -- она так пришлась к месту, что даже человеку, далекому от живописи, это было очевидно. Апартаменты, занимавшие этаж, с изысканной мастерской-салоном потрясли его домочадцев, как некогда их квартира произвела ошеломляющее впечатление на Наталью, жену Тоглара.

В гостях у Константина Николаевича оказался и Георгий, и именно в тот вечер Аргентинец заметил, что его Верочка неравнодушна к картежному гению Эйнштейну. Тогда же впервые Городецкий узнал, что дед Константина Николаевича был крупным русским художником, академиком и умер в эмиграции, вдали от родины. Картины Николая Фешина не оставили его равнодушным, и теперь понятна стала тяга Тоглара к живописи -- кровь есть кровь, гены когда-нибудь должны были взять свое. В тот теплый сентябрьский день легендарный Тоглар открылся Городецкому совсем с другой стороны, а казалось, он знал об этом человеке все -- ведь знакомы уже без малого почти тридцать лет, целую жизнь.

Пригласил Тоглар Аргентинца с семьей и в загородный дом в Переделкино -- в общем, налаживалась спокойная, благополучная жизнь, о которой мечтал его близкий друг Костя Фешин.

В последний год Аргентинец чаще всего играл в Барвихе, иногда у Шамана дома, но потом сложился настоящий катран у одного из высоких чиновников из окружения президента. Катран в Барвихе ценился высоко среди катающих по-крупному: безопасность и комфорт гарантированы, и в долг тут не играли, у всех наличка -- в "дипломатах", баулах, саквояжах, чемоданах, очень состоятельные господа собирались там.