За все наличными

— Да, помню, — ответил задумчиво Алихан. — Я об этом размышлял, и не раз. Если мы станем владель-цами этого исторического места, мы должны увязать настоящее с прошлым, иначе нас никто не поймет, посчитают за варваров или дикарей. Представляешь: на огромную гранитную панель, как на Стене Плача в Иерусалиме, нанесем литой бронзой имена всех выдающихся деятелей литературы и искусства, бывавших в Коктебеле, — ведь здесь любили проводить время не только писатели... Можно бы, конечно, и чистым золотом отбить фамилии, вошедшие в историю, да жаль, они долго не продержатся... Сопрут, обязательно сопрут.

— А может, стены ресторанов, казино, холлов гостиниц, которые мы тут понастроим, оформим специально выполненными шелковыми обоями, с портретами знаменитостей, а? Теперь это не проблема.

— Слушай, брат, что мы мучаемся? Есть идея, а остальное доработают дизайнеры.

До слуха братьев донеслись звуки ударов по туго летящим мячам -видимо, поблизости, за поворотом, за зарослями можжевельника, находился корт. Здесь, на огромной площадке со свежим резино-битумным покрытием, можно было проводить даже турниры.

— Один корт для Коктебеля явно маловато, — сказал Алихан.

— Но есть возможность расширить его, и влево, и вправо, — подвел итог осмотра Аслан.

К теннису они были равнодушны, но знали его цену и притягательность, особенно в нынешнее время, когда вся президентская рать уделяет теннису куда больше внимания, чем государственным делам. И глядя на иных толстопузых игроков, простым смертным, наверное, приходит на ум русская пословица: ...идет, как корове седло, — это о престижных ракетках и экипировке "Вильсон", "Данлоп", "Хед", "Адидас". Стандарты жизни задают первые лица, а челядь готова восторгаться и поддерживать любые ее увлечения, даже если завтра это будут тараканьи бега. Опять же по народному определению: каков поп, таков и приход.

От теннисного корта вела в глубь территории удивительно ухоженная дубовая аллея, и братья, не сговариваясь, пошли по ней. На первой же пересекающей дорогу тропинке, слева, чуть в глубине парка, они увидели что-то наподобие сказочного замка, выстроенного в виде круглой башни с островерхим шпилем, с высоким каменным крыльцом в восемь ступенек. Окна-бойницы замка были распахнуты настежь, и в узких овальных проемах ветерок пузырил розовые занавески — уютом, теплом, надежностью веяло от его толстых краснокирпичных стен, и тихая музыка зазывающе лилась сквозь шуршащие шелковые шторы. Впрочем, тут же, у входа, стояли три белых шатрообразных модуля, с набором легкой пластиковой мебели. Народ еще спешил после сиесты на пляж, и оттого столики пустовали. Братья решили заглянуть внутрь, ибо успели разглядеть и вывеску: "Чайная, фитобар".

Зал, разделенный надвое изящной резной перегородкой из светлой некрашеной вишни, удивил их простором и неожиданной прохладой — явно благодаря толстым, почти крепостным стенам. В большей половине помещения, в углу, зиял темно-красным зевом из жаропрочного кирпича давно не топившийся камин. Но сложенные в глубине топки на колосниках хорошо просушенные дрова словно ждали слякотного дня. Молодые люди ощутили, как, должно быть, уютно в этих стенах промозглой осенью, когда море сутками штормит, а вокруг -сырость, туман, дожди. А еще уютнее, наверное, тут долгими зимними вечерами, когда над замерзшим заливом валит снег и море, потерявшее берега, видится степью и кажется, что вот-вот из снежной пелены выскочит тройка с бубенцами.

Тут же, у стены, рядом с камином, старый концертный "Бехштейн" дожидался окончания пляжного сезона, когда у пляшущего за решеткой огня будет царить другая жизнь и люди станут неспешно коротать вечера в тихой чайной.

Пока они разглядывали развешанные по стенам картины — наверняка дар художников, давно облюбовавших Коктебель как душевную обитель, — из подсобки появилась хозяйка заведения, видимо, не ожидавшая столь ранних посетителей.

— Какая уютная у вас обстановка! Не ожидали, — выразили свой восторг неурочные посетители после приветствия.

Хозяйка фитобара, средних лет приятная женщина, в высоком белом кокошнике на манер буфетчиц из пятидесятых годов, уже привыкшая к похвалам, но все же польщенная произведенным эффектом, мило, по-домашнему сказала:

— Мы всегда гостям рады. Милости просим, чем богаты, тем и рады... -и кивнула на стойку, куда успела выставить вазы с конфетами, мармеладом, печеньем, пирожными, свежей выпечкой.

Но в глаза гостям прежде всего бросился огромный, трехведерный, надраенный до блеска медный самовар, уже кипевший в глубине буфета.

Наслаждаясь произведенным впечатлением, хозяйка предложила:

— Какой вам чай подать: зеленый, черный? Индийский, цейлонский, краснодарский? С мятой, душицей, чабрецом, иван-чаем, девясилом...

— Сдаемся... — умоляюще подняли руки молодые люди. — Два чайника, один с черным чаем, другой — с зеленым и с добавками — на ваш вкус.

Они заняли столик рядом с камином, откуда хорошо просматривалась входная дверь...