За зашторенными окнами

– Да ну, я ее в фойе видел, у нее ноги кривые.

– А та, в желтой кофточке?

– Так она ж в очках!

– Действительно, и что тогда делать?

Лариса пригласила Феликса сама, на белый танец. И понравилась ему сразу. Задорная, ни разу не обиделась на то, что тот отдавил ей все ноги.

– А я тебя научу. Смотри, раз-два, просто раскачивайся в такт музыке.

– Так все ж еще вертятся.

– А ты не вертись, это следующий этап. На следующие танцы придешь? Тогда уж и вертеться научимся.

Феликс очень удивился: что могла в нем найти такая красивая девчонка? Ну надо же, сама его пригласила. Его! Сутулого, с непокорными вихрами и лопоухого. Она же не могла догадаться, что он отличник. Феликс и не предполагал, что в тот раз просто остался единственным кавалером, всех уже расхватали, а Ларисе больно охота было танцевать. Вот и пригласила смешного паренька. Во время танца стало его по-матерински жаль, так тот был неуклюж и непосредственен.

Лариса оглядывалась по сторонам, высматривая, кто с кем танцует. Да, собственно, все ребята одеты были достаточно просто, и многие в очках, и почти все неуклюжи. Ну да, они же не из МГИМО студентов к себе на вечер пригласили, а будущих ученых. А среди них редко Олеги Стриженовы попадаются. Но вот Капицы попасться могут. Поэтому ее паренек был не хуже других.

Лариса быстро выяснила, что он отличник, что москвич. И подумалось, а почему, собственно, нет? Лариса приехала из Калуги. И Феликс так влюбленно на нее смотрел!

А Феликс смотрел и лазил по водосточной трубе на третий этаж в девчоночье общежитие на улице Космонавтов. И ждал после сдачи коллоквиумов на тридцатиградусном морозе.

На последнем курсе, перед распределением Ларисы, они расписались. Феликс готов был и раньше, но Лариса все ждала, а вдруг кто еще подвернется. Никто так и не подвернулся, и она убедила себя: Феликс не такой плохой вариант. Еще и с жилплощадью.

Сразу после регистрации молодые переехали в одну из комнат большой коммунальной квартиры на проспекте Мира. Соседки показались Ларисе противными, опять очередь в туалет и готовка на общей кухне. Не очень-то все это отличалось от опостылевшего общежития. Но в минуты особого отчаяния она успокаивала себя тем, что Москва и, слава Богу, удалось зацепиться. И потом, Феликс смотрел на нее с таким обожанием!

16

Женщинам все же удалось уединиться. Наконец-то мужики вошли в раж и за своим бильярдом перестали кого бы то ни было замечать.

– Итак, что произошло? Что вы шныряете глазами?

– Римка, ты же рядом с ними живешь. Не видишь дальше своих ушей.

– Слушай, ты филолог или ты только по-английски умеешь? «Дальше ушей». Это ж надо придумать.

– Не придирайся, – Ольга вступилась за Ларису. – Не в том суть. Это не Иркин ребенок. Неужели неясно?

– Что значит «не Иркин»? Из детдома, что ли, взяли? Так им зачем? У них вон Нинка есть!

– Вот именно, Нинка! Римм, ну ты ж нам сама рассказывала, помнишь, как они все вместе вдруг среди ночи уехали.

– А вам вообще ничего рассказывать нельзя. Вы сразу начинаете соображать.

– Да что тут соображать?

Римма очень хорошо помнила ту ночь. Бессоницы мучили ее регулярно. Врачи говорили, смена климатических зон. Это сколько лет назад она зоны эти поменяла? А вот одну ночь в неделю регулярно просыпалась в два часа. И все. И лежала, глядя в потолок, потом занималась медитацией, потом вставала и шла смотреть телевизор.

Той ночью все было как всегда. Посчитала овец для порядка, подышала глубоко диафрагмой. Ничего не помогало. Римма осторожно вылезла из-под общего с мужем одеяла, стараясь не разбудить Бориса. Тот все равно проснулся.

– Не спится?

– Как всегда, пойду налью воды.

Борис погладил на ощупь, с закрытыми глазами, руку жены.

– Хочешь, я принесу?

– Нет, спи.

Римма невольно подумала: «А если сказать: “Хочу”? Интересно, что будет? Неужели вскочит и пойдет за водой? Вряд ли… Экспериментировать не будем. Так можно себя уговорить: “Конечно! Обязательно пойдет! И не только за водой, но и чай, если нужно, заварит”. Только знает ли Борис, где у них на кухне находится заварка?» Римма сомневалась. Хорошо, не путался и знал, где находится дверь на кухню.

Римма любила свой дом, ее здесь устраивало все. Просторные комнаты, выкрашенные в светлые тона, огромные окна.

Когда строились, она сразу решила, главное – это свет и чтобы было тепло. Поэтому все полы с подогревом, окна, считай, от пола до потолка.

Но больше всего души Римма вложила в кухню. Такой кухни не было ни у кого. Только у Добрыниных. Римма спланировала ее в виде сруба. Входишь в дверь и оказываешься в сказочном тереме. Бревенчатые стены, огромный стол посредине, по бокам – красивые лавки, вдоль стен – сундуки. Впечатление – не передать. Римма очень гордилась тем, что получилось. Да, она знала, что и Борису тоже нравилось. Уютно, по-домашнему. Тепло. И, конечно же, у Риммы всегда сытно.