За землю отчую.

На всякую беду страха не напасешься! — с жаром продолжал Гордей.— Коли станут все по чащам и топям отсиживаться, изведет нас ворог лютый. Поэтому и решили мы собрать лесную станицу вольную. Не для разбою — для битвы с ордынцами. С Батыги-хана житья от них нет. При нем да при деде его, Чингисхане, весь божий свет Орда повоевала, и не было такой силы, чтобы ее остановить.

Атаман перевел дух и продолжал уже спокойнее:

А ныне уже не то. Ордынские ханы и беки в великом достатке живут, а люд простой бедный —- как придется. Нет между ними былого согласия, нет и силы той...

—* Ты нас, как мальцов, уговариваешь, чтоб не боялись! — буркнул бородатый тарусец.

Не об тебе речь! — сердито блеснул глазами Гордей.—- Ты свое уже отвоевал на печи, да и другие тоже!

Понапрасну ты так, атаман,-— с укором покачал головой старый тарусец.—Да разве я, к примеру, о жизни своей тревожусь! Пошто она мне теперь?..— И тихо добавил: — Да и раньше не боялся. Вместе с князем Иваном

Костянтиновичем Тарусским на поле Куликово ходил. А ныне с сыном его покойным, Костянтином Иванычем, в ополченцах с татарами бился...

Выходит, погиб-таки князь тарусский...— огорченно вздохнул Василько.— Ну и храбро же он сражался! Я рядом с ним был, с порубежниками своими прикрывал его с левой руки. Когда гляжу: упал он на землю. Я — туда! Хотел с коня соскочить, помочь, а меня сзади шестопером по голове...

Убили Костянтина Иваныча,— подтвердил остроглазый тарусец.— Тогда же и убили. Сказывали: встал, а у него кровь изо рта так и хлещет. Снова упал — и помер.

А Князев брат, Володимир?

Живой! — нахмурился тот.— Отбился от татар и ускакал, как увидел, что князя тарусского с коня сшибли. А за ним — дружинники. Тут уж ордынцы всей силой на нас кинулись. Окружили, порубали, в полон взяли.

Они вой лихие, коли супротивников мало! — заметил кто-то.

Где нам, пешим, с рогатинами и топорами, устоять было, ежели они Есе с саблями, копьями, луками, на лошадях, по три-четыре на одного нашего,— мрачно вставил остроглазый молодой тарусец.

Ну, не сразу, Юшка, они нас смяли,— уточнил его брат-близнец.

Не покинули б нас дружинники Князевы, может, все бы по-другому обернулось.

Вишь ты» — воскликнул Василько.- А ведь Володимира за храброго воя на Тарусчине почитали...

Не побеги он, не побили б нас крымцы,— упрямо повторил Юшка.— А боярин Андрей Иваныч Курной славно бился, царствие ему небесное.

Неужто преставился?! — оживился Любим Гон.

Туда ему, лиходею, и дорога! — буркнул Фрол.

Нет, добрые люди, нельзя так! — осуждающе произнес седой тарусец.— Погиб боярин в сече, стоял за землю отчую до своего смертного часа.

Верно, Баула! — поддержал его Юшка.— Как увидел Андрей Иваныч, что Владимир побег с сечи, так уже разъярился, так уж кричал ему и дружине, чтоб воротились... Да куда там — их и след простыл.

И проклял их! — добавил брат-близнец.

Гляди ты!..— недоверчиво протянул Любим.

Боярин славно сражался. Без щита, рука на перевязи... С ним трое сынов его были.

Так все трое и полегли за Тарусу,— добавил старик.

Воцарилось молчание. Лесовики, узнав подробности битвы, в которой принимали участие сидящие перед ними тарусцы, несколько смягчились.

А мы на помощь вам шли, да не успели,— словно оправдываясь, заметил Гордей.

Оно и лучше, не то не сидеть бы вам уже тута с нами,— едко усмехнулся остроглазый и резко добавил: — А ежели б и остались живыми, не звали бы нас на гиблое дело — дюжиной людишек тьму ордынцев бить!

Кто знает, может, не такое оно и гиблое,— возразил брату Юшка.

Сие осмыслить надобно, чтоб с огня да в полымя не попасть,— не согласился с ним бородатый.

Опасаетесь? — поддел тарусцев Василько.

Чего нам опасаться? — повысил голос остроглазый.— Мы отвоевали свое, теперь попробуйте вы!

Да что с ними воду в ступе толочь! Не хотят идти — не надо! Сами управимся!..— зашумели станичники.

Будет! — властно сказал атаман.— Неволить никого не станем. Только не отсидитесь вы по топям да в глухомани лесной — найдут вас ордынцы.

Смирная овца волку по зубам! — выкрикнул Митрошка.— Видели б вы, как крымчаки от нас бегли!

Федор поднялся с земли, спросил, обращаясь к тарусцам:

Далече ли отсюда шлях, коим татары полон гонят?

Верст пять будет.

Добро. Там и учиним засаду! — решил Гордей.

Поведу вас — место там гожее для сего знаю,— вздохнул седой тарусец.

А нас возьмете? — подошли к атаману братья-близнецы.

Кто еще? — оживился Гордей, окидывая взглядом тарусских крестьян.

И я с вами! — швырнул о землю свой колпак бородатый мужик,— Цыть, Акуля! Все одно пойду! — отстранил он разрыдавшуюся жену.

Остальные мужчины, понурив головы, молчали.

Вскоре отряд, в котором было уже около двадцати человек, скрылся в лесной чаще.

ГЛАВА 13

После нескольких часов пути лесная станица спустилась вглубокую ложбину, поросшую кустами орешника и волчьего лыка. Над ними вперемешку возвышались молодые дубки и огромные деревья. Внизу, скрываясь в зелени леса, тянулась широкая тропа. На ней были отчетливо видны следы конских копыт и босых ног, трава на обочине выбита.

Намедни крымцы великий полон гнали,— пояснил седой тарусец.

Часто гонят? — спросил атаман.

Каждый день.